Анклав

Покопавшись и пошебуршав, я все же сумела отодвинуть все засовы, открыла дверь и впустила Невидимку. Он быстро просочился, задвинул все запоры обратно и только тогда огляделся.

— Это кладовка. Наверное, это был магазин.

— Магазин?

— Ну, место такое. Для торговли.

А что, неплохая идея. В анклаве у нас был магазин — его время от времени устраивали в общем зале. Там все собирались, рассматривали, у кого какие вещи есть на обмен — ну и потом менялись. Но если, к примеру, жить в разных зданиях — тогда обязательно нужно где-то собираться, чтобы торговать.

— Пошли посмотрим, что тут есть.

Я направилась по темному коридору в большую комнату. Металлические полки — удобная штука, кстати, нам в последние годы удалось раздобыть парочку — стояли пустыми. Только несколько жестянок поблескивали — непривычные, непонятные. Под ногами хрустело битое стекло. Другая дверь вела в сортир — только не вонючий, как тот, в туннелях. Невидимка покрутил какой-то вентиль — но ничего не произошло.

— Здесь текла вода, — объяснил он. — Мы пили ее с отцом. А потом он заболел.

— Из-за того, что воду пил?

— Наверное. Я был мелкий. И он мне не все рассказывал.

— У меня есть немного воды, чтобы помыться. Отвернись.

Он не стал спрашивать, почему. И отвернулся. А я вытащила из-под рубашки кожаную сбрую.

— Шнурок дал. Здесь есть фляги с водой. Мясо мы съели, а вода осталась.

— Но почему? Он же рисковал!

— Знаю.

— Эх, жаль, что его уже не поблагодарить…

— Он это сделал для нас обоих. Давай-ка осмотримся…

Мы нашли еще одну дверь в коридоре. Я ее сначала не заметила — с непривычки. От туннелей отходили только другие туннели, не двери. А Невидимка заметил и открыл. За дверью обнаружилась ведущая вверх лестница.

— Я так и знал — у этого здания есть еще один этаж… — пробормотал он и резво побежал по ступенькам.

Лезть за ним мне совсем не хотелось. Но оставаться в коридоре одной хотелось еще меньше. По привычке я считала ступени — хотя могла их прекрасно разглядеть.

Ступени привели нас в место, которое я бы назвала личным жилищем. Правда, невероятно роскошным. Только старейшины могли себе позволить подобное — причем не такое просторное, это уж точно. Комната протянулась аж на шестнадцать футов, и в ширину примерно так же. Еще я увидела какие-то штуки — видимо, мебель. Названия пришлось спрашивать у Невидимки.

Пока я заливалась краской стыда и смущения, он улыбался и показывал пальцем:

— Это диван. Кресло. А это стол.

Я плюхнулась на диван, и он оказался удивительно мягким. Куда там до него набитому тряпками тюфяку! Я откинулась на спинку и прикрыла глаза. От дивана шел затхлый, неприятный запах, но ничего, переживем. Невидимка шебуршился рядом — наверное, осматривался.

— А тут есть еще одна комната, — сообщил он. — Так что у нас у каждого может быть свое жилье!

— Чур, диван мой!

Он сел рядом:

— Так ты хотела меня расспросить.

Вот это да! Неужели я наконец-то смогу поспрашивать про все-все-все?

— Ты же родился на Поверхности… А сколько здесь прожил?

— Лет восемь или девять. А потом отец умер, и жизнь стала очень опасной. Меня загнали в туннели, и я там… потерялся.

Глаза его потемнели, и Невидимка погрузился в воспоминания — причем не очень приятные. Такие, которые приходится гнать из памяти. Я помнила, как он выглядел, когда его нашли Охотники — существо, едва напоминающее человека. Любой бы превратился в такое, проживи он несколько лет во тьме. Я снова подивилась, как же он сумел выжить.

— Но если ты не хотел вступать в банду, почему остался с нами?

— Старейшины не оставили мне другого выбора, — отозвался он. — Ну, теоретически, да, выбор был. Когда Охотники меня изловили, мне сказали: дерись за нас или умри.

— Отлично, — пробормотала я.

Неудивительно, что он нас ненавидел. Мы же захватили его в плен.

— Но теперь я вырос и хорошо дерусь. Теперь, когда мы встретимся с бандитами, все будет иначе.

— А что в них плохого? В смысле, что в них лучше, а что хуже — по сравнению с анклавом?

Разочарование все еще давало себя знать.

Он приобернулся, а руку положил мне под голову:

— Ты же помнишь правила? Ну, те, в которые ты так верила? Что их придумали для нашего же блага, что старейшины действуют в общих интересах?

Я кивнула, хотя очень хотелось скривиться, как от боли.

— Ну так и чего?

— У банд никаких правил нет. Вообще нет. И это… мерзко, Двойка. У отца было оружие, и они обходили нас стороной. Но когда отец умер, все изменилось. Они хотели заполучить меня во что бы то ни стало. А они не всегда заботятся о своих мелких. Иногда…

И он пристально поглядел мне в глаза, словно пытаясь сказать: пожалуйста, не заставляй меня договаривать.

Меня аж встряхнуло от отвращения:

— Ой…

В анклаве случалось такое. Старейшины время от времени обнаруживали, что Производители занимаются такими извращениями. Таких не просто изгоняли — им специально наносили раны, чтобы Уроды побыстрее напали на след.

— Вот почему я не хотел проходить инициацию.

Я бы сама на его месте сопротивлялась сколько могла.

— Расскажи мне об этих бандах все, что знаешь. Я должна знать, с кем нам предстоит сражаться.