Анна Ахматова. Я научилась просто, мудро жить…

Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты, в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.

В этой жизни я немного видела,

Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.

Отчего же Бог меня наказывал

Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?

В стихотворении, написанном после поездки, но включенном ею среди более поздних стихотворений в новый сборник, она пишет об исцелении от той любви:

Стал мне реже сниться, слава Богу,
Больше не мерещится везде.

Исцелил мне душу Царь Небесный

Ледяным покоем нелюбви.

Через много десятилетий, впервые назвав в одном из вариантов своей поэмы Модильяни по имени, Анна упомянула о его печальном свойстве «быть многих бедствий виной». Что она имела в виду? Кто скажет?

Осенью того же 1912-го года Анна родила сына, которого назвали Львом. Рождение сына мало что изменило в жизни супругов и их взаимоотношениях. Ребенок жил у бабушки, которая его и воспитала. Иногда и Анна жила в Слепневе. Она много писала там – стихи, потом поэмы. Незаметно, чтобы и в стихах ее ребенок занимал какое-нибудь место. Есть, впрочем, строка в стихотворении о Бежецке, что в пятнадцати верстах от Слепнева: «Там милого сына цветут васильковые очи…». Вот и все, пожалуй. Анна сама говорила, что была плохой матерью, и спорить тут, как делают иные из биографов, пожалуй, не с чем.

Спи, мой тихий, спи, мой мальчик,
Я дурная мать.

Она по-прежнему пишет много стихов о любви, и у нее, как, впрочем, и у Гумилева, пользуясь столь удачно найденной мемуаристами формулой, – «сложная и богатая жизнь сердца». Иногда как будто можно опознать в строках героев ее новых романов. Один из них явно – король поэтов Александр Блок. Встреча их была «незначительной», но Анна знает, что ее образ «горько волнует» покой поэта, и она предчувствует их неизбежную вторую встречу. Серьезным и долгим был роман Анны с молодым и красивым литератором, прозаиком и критиком, Николаем Недоброво. Впрочем, по-настоящему влюблен был только Недоброво, оставивший ради нее жену. В стихах, посвященных Недоброво, Ахматова писала о заветной черте близости, переступить через которую она не может в общении с ним: «не бьется сердце под твоей рукою». Собственно, нелюбимый (или не до конца любимый) Недоброво занял место Гумилева, и даже эпитетом, которым Анна раньше награждала мужа, он завладел – «тихий»: «Тихий, тихий, и ласки не просит, / Только долго глядит на меня…». По ее свидетельству, долгое общение с Недоброво много дало ей как поэту. Недоброво написал и одну из лучших рецензий на ее стихи, где говорилось о жесткости ее лирической героини. В 1916-м году Анна и Недоброво прощались в Крыму, где оба лечили туберкулез. Недоброво и умер там в 1919-м.

Гораздо больше, однако, затронула Ахматову встреча с другом Недоброво, художником Борисом Анрепом. Она подарила ему черное кольцо в залог любви, но, увы, Анреп уехал в Англию, откуда так и не вернулся, чтоб забрать Анну. Она не раз называла его за это в стихах «отступником», променявшим и ее любовь, и родину на зеленый остров… Борису Анрепу, этой любви и его предательству она посвятила добрых три десятка стихотворений.

Что до Гумилева, ставшего к тому времени славным мэтром поэзии и вечно окруженного влюбленными в него поклонницами его таланта, то он с горечью сознавал, что потерял Анну окончательно – «проиграл» ее. В новом своем африканском путешествии, из которого он, как и раньше, посылал жене влюбленные письма, он написал такие строки:

Я знаю, жизнь не удалась…
И ты, Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль.

Твоих волос не смел поцеловать я,

Ни даже сжать холодных, тонких рук…
И ты ушла, в простом и темном платье…