Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться

Потому я и открыл новую, 2009 года, встречу с напоминания о цели наших сборищ. Я сказал, что есть понятие традиции и есть понятие привычки. Для Александра Жукова, сказал я, органична интонация обозначения нового, еще не обсуждавшегося замысла с какой-то очаровательной и волнующей легкостью. Именно так, осмотрев Будку после ремонта, он произнес: «Поедем сюда поздравить Ахматову с днем рождения». И четыре года тому назад мы приехали такой же малой, как сейчас, компанией. Непоправимая разница между тем днем и сегодняшним только та, что тогда в нее входил Аксенов, который болен и больше уже не приедет. Ну, и народу было немного, и со скамейками как-то напряженно, и шел дождь. А нынче такая чудная погода. Это о традиции, о том, что четыре года приезжать в эти дни сюда, это уже порядочное число. В этом году я уговаривал Жукова перенести наш приезд на сентябрь, чтобы не быть рабами даты, но он просто и убедительно возра-зил, что очень привлекательно быть здесь именно сегодня. И, действительно, это так.

«А привычка, она заключается в том, что в этот день на этот двор подтягиваются люди, уже готовые к тому, что приезжают, значит, какие-то более или менее известные люди или знаменитости. Первый раз это был Аксенов, можно с его имени начать. Во второй раз Ким, Городницкий, я называю популярные, всеми опознаваемые имена. В прошлом году Ахмадулина… Ну, а в этом году кого вы привезли? А в этом мы никого не привезли.

Мы и в прошлые годы никого не «привозили», просто эти люди хотели с нами выступить. А в этом году так сложилось, что мы приехали только вчетвером. Четверо постоянных участников. Но люди – это, вообще говоря, такой предмет, что заговори о любом – и хоть каждому орден на шею вешай. Вот Павел Крючков, который заведует в нашей стране звукозаписью литературных лиц – так я готов его мощно представить, – он и сегодня привез очень интересные записи. Исайи Берлина – русского происхождения оксфордского дона, крупнейшего английского историка философской мысли, собеседника самых ярких людей ХХ столетия. Его только что прошло столетие. Ведь, вообще говоря, то, что Ахматовой исполнилось 120, а Берлину 100, с моей точки зрения, как-то по-новому бросает свет на ту легендарную их встречу в послевоенном Ленинграде. Тогда ей было 56, а ему 36. И оттого, что ей сегодня, ну завтра, 120, а ему две недели назад было 100, почему-то заставило те 56 и 36 по-другому, исторически отчетливее показать разницу в их возрасте, разницу поколений и прочее.

Сегодня программа такая. Я сейчас прочту то, что написал для этого дня, такой очерк небольшой того, что за это время произошло в интересующем нас ахматовском пространстве. Потом капелла, которая в прошлом году выступала. В частности, она опять исполнит отрывок из «Дидоны и Энея», оперы Перселла, одной из любимых вещей Ахматовой. Потом Крючков «покажет»… Так, знаете, выражаются, когда ничего не показывают, а говорят про музыкальные пьесы или записи устной речи – «я вам сейчас покажу свою новую песню». А оказывается – просто извлекают из аппарата или инструмента и горла звук. Потом Александр Жуков и Игорь Хомич исполнят несколько песен на слова Ахматовой, на слова Бродского и что захотят.

Ну, и еще очередное извинение перед людьми, которые хотели бы здесь тоже выступить. Дело в том, что наш приезд сюда – это не вообще этакое развлекательное мероприятие, дескать, мы вам спляшем, потом кто-то еще домашнюю заготовку представит, вприсядку пройдется. Это довольно четкая программа, которую определяет личность Ахматовой. И когда люди хотят, скажем, продекламировать свое стихотворение, посвященное Ахматовой, надо, чтобы Ахматова разрешила его прочесть. Она не может сделать этого лично, но для всего есть свой, как сейчас выражаются, формат. Можно собрать какую-то компанию, можно выступить перед какой-то аудиторией, но не следует в продуманно приготовленную программу втискивать «позвольте и мне еще огласить стихотворение».

И – никак не кончу осведомительное предисловие – в этом году исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Гитовича. Он был соседом, добрым соседом Ахматовой, и о нем скажет несколько слов Рубашкин. Это очень уместно будет сегодня… Наконец со вступлением покончено. Я приступаю к тому, что приготовил – что, по моим наблюдениям, случилось с отношением к Ахматовой и с оценкой ее за то время, что ее нет на свете. Как переменилась обстановка, что ли. Это неизбежно коснется не только ее – то, о чем я хочу сказать. Давайте я прочту, и на том мое мямлянье закончится.