Анна Австрийская. Первая любовь королевы

Монморанси, всегда пользуясь преимуществом своих лет, зашел еще дальше. Он удержал герцога Анжуйского несколько позади, сделав знак Поанти и Морэ продолжать путь.

— Угодно вашему королевскому высочеству позволить мне одно замечание? — спросил он.

— Какое, Генрих? — спросил удивленный Гастон.

— Не боитесь ли вы, расспрашивая этого молодого человека о том, что случилось между ним и герцогиней де Комбалэ, дать ему возможность угадать, с каким интересом ждете вы его ответа?

— Очень может быть, — сказал герцог Анжуйский, начиная колебаться.

— Это наверно так, монсеньор.

— Но когда так, я должен оставаться в сомнении, что герцогиня де Комбалэ забыла о том свидании, которое я ей назначил, для прекрасных глаз этого барона де Поанти.

— Сомнение лучше уверенности, монсеньор.

— Я даже не знаю, должен ли сохранять сомнение.

— На вашем месте я не сохранял бы. С женщинами надо ожидать всего.

— Мне кажется, они обменялись довольно ясными словами.

— Слишком ясными.

— Ventre-saint-gris! — вскричал принц. — Мне ужасно досадно. Какая негодная женщина эта Комбалэ! Несмотря на то что она племянница кардинала, я никогда в жизни не буду с нею говорить.

— И вы сделаете очень хорошо.

— Так что вы не находите нужным, чтобы я расспрашивал барона де Поанти?

— Он дал слово молчать, вы приведете его в затруднение, и он отделается ложью.

— Вы правы, кузен, но уверяю вас, что я взбешен. Комбалэ! К черту всех ханжей! Лучше бы я послушался совета Рошфора и д’Антрага и пошел вместе с ними к Неве.

Тогда четыре дворянина в сопровождении людей герцога отправились на Павлиновую улицу.

— Где вы оставили вашу свиту, монсеньор? — спросил Монморанси принца.

— На улице Бюси, и приказал ждать меня там до рассвета.

— Тогда мы проводим вас; наша свита на Павлиновой улице. Я велю ей присоединиться к нам.

Поанти понял, что герцог и Морэ, особенно герцог, освободили его от затруднительных вопросов молодого принца.

— Господа, — сказал он, — если мое присутствие для вас бесполезно, я попрошу у вас позволения уйти.

— Ступайте, барон де Поанти, — сказал герцог Анжуйский тоном, в котором он не мог преодолеть некоторой надменности.

Он не мог простить молодому человеку благосклонности герцогини де Комбалэ. Его высочеству, как он сам выразился, было черезвычайно досадно.

— Да, барон де Поанти, ступайте, — сказал ему Монморанси голосом гораздо более любезным, — а так как парижские улицы в такое время не очень безопасны, а у вас нет шпаги, возьмите мою; я знаю, что она будет находиться в хороших руках.

— Ах! Монсеньор, как вы меня обязываете! — вскричал Поанти с искренней признательностью.

Монморанси отстегнул свою шпагу и подал барону. Чрез несколько минут Капитан Десять направлялся к дому на улице Этюв, где его должны были ждать с нетерпением его девять товарищей. Герцог Анжуйский, все еще взбешенный, в сопровождении герцога Монморанси и графа де Морэ вернулся к своей свите на улице Бюси. Монморанси ехал возле него и говорил себе:

«Я сделал для него все что мог, и сожалею, что не могу сделать более, так как королева интересуется им. Если когда-нибудь она узнает, что я сделал не для него, а для нее, может быть, она будет мне благодарна».

Любовь Монморанси к Анне Австрийской была столько же скромна, сколько любовь блестящего герцога Букингема была смела.

IV

Кардинал, отыскивающий капитана Десять, не найдет его, потому что велит искать его повсюду, кроме комнаты своей племянницы

Теперь мы расскажем подробно, что произошло между бароном де Поанти и герцогиней де Комбалэ.

Мы оставили Поанти в большой опасности, спрятавшимся под кроватью герцогини. Это действительно вернулась герцогиня де Комбалэ. Праздник кардинала приближался к концу, но герцогиня де Комбалэ, поторопившаяся встретить герцога Анжуйского, ловко ускользнула прежде, чем гости стали разъезжаться. Верная обещанию, которое она дала Гастону, она сначала хотела удалить своих горничных. Она вошла в свою спальню в сопровождении своих камеристок и села за туалет. Камеристки столпились около нее, и мало-помалу здание ее туалета распадалось под их искусными руками. Едва герцогиня де Комбалэ успела надеть ночной пеньюар, как вдруг одна из горничных, обернувшись положить на туалет ленту, слегка вскрикнула от удивления.

— Что это? — спросила герцогиня.

— Его преосвященство кардинал, — отвечала горничная.

Его преосвященство кардинал, влача за собою складки своей длинной красной рясы, явился среди комнаты.

— Как! Ваше преосвященство здесь? — вскричала герцогиня де Комбалэ, более удивленная, чем обрадованная этим появлением.

— Я пришел поговорить с вами о вещах очень важных, — ответил Ришелье.

Герцогиня выслала своих горничных.