Анна Болейн. Страсть короля

– Сир, снисходительность короля приятна всякому, включая меня. Боюсь, вы приняли мое благоговение в вашем присутствии за невежливость, и я искренне сожалею об этом. – Слова были любезными, и тем не менее она не преклонялась перед ним.

– Услышав ваши слова, я испытал облегчение, – сказал Генрих, глядя на нее все тем же непонятным взглядом. – Это я благоговею перед вами. Вот уже некоторое время я наблюдаю за вами и пребываю в восхищении, боясь приблизиться из-за вашей холодности. Если вы найдете в своем сердце чуточку доброты для меня, это будет большим счастьем.

– Доброты для вас, сир? – «О чем это он?» – Как я могу не быть добра к своему повелителю?

– Вы меня неправильно поняли, – пробормотал король, когда они сблизились в танце. – Я пронзен стрелой, госпожа Анна, и не знаю, как вырвать ее из сердца.

Теперь в смысле слов ошибиться было невозможно. Анна встретилась с Генрихом взглядом, но быстро отвела глаза, отчаянно подыскивая слова, которые могли бы отклонить его притязания.

– Сир, – начала она, – вы женаты на королеве, моей доброй госпоже, и я не знаю, как вам отвечать.

– Вы прекрасно знаете, как отвечать мастеру Уайетту! – вскинулся Генрих.

– Он не король Англии. – Анна замялась, опасаясь, что будет, если она спровоцирует этого мужчину. – И он тоже женат, но я не боюсь упрекать его за то, что он меня преследует. Понимаете, сир, я ревниво отношусь к своему доброму имени, люблю Господа и страшусь Его. И потому не могу рисковать и связываться с тем, кто для меня под запретом, как бы хорошо я ни относилась к этому человеку.

Глаза короля сузились.

– Но вы не отказываетесь танцевать с Уайеттом.

– Сир, я знаю его с детства как друга. Я и танцевала с ним как с другом.

Лицо Генриха смягчилось.

– Вы и со своим королем будете танцевать как с другом?

– Сир, могу ли я поступить иначе, когда ваша милость были столь щедры к моему отцу?

– Я с удовольствием выражал благоволение к вашей семье, потому что сэр Томас служил мне верой и правдой. Но я готов проявить и еще бóльшую щедрость. – Намерения короля были очевидны.

Анна похолодела. К счастью, танец подходил к концу.

– Такую же, как к моей сестре? – тихо спросила она, не в силах подавить враждебное чувство.

– Я любил вашу сестру. Но с этим покончено… Все в прошлом.

– Насколько мне известно, там было больше принуждения, чем любви.

– Анна! – Глаза короля засверкали, но не от злости, а от чего-то другого. – Мария настраивает вас против меня, не позволяйте ей этого. Она пришла ко мне довольно охотно.

– Мне она сказала, что ваша милость не оставили ей выбора.

«О Боже, отец убьет меня, если король не сделает это первым!»

Лицо Генриха, разгоряченное танцем и смятением чувств, стало еще краснее.

– Она действительно так сказала? Что ж, как джентльмен и рыцарь, я не стану ей перечить. Но молю вас не думать обо мне плохо, если я взял то, что считал предлагавшимся с охотой.

Анна не могла этого так оставить:

– Предлагавшимся с такой охотой, что она после этого пребывала в отчаянии и лила слезы! Я знаю – я была там.

Музыка смолкла. Анна быстро сделала реверанс, король поклонился. Она, без сомнения, зашла слишком далеко. Ее семью теперь уничтожат, а сама она попадет в немилость навеки. Что она наделала!

Однако Генрих смотрел на нее напряженным взглядом:

– Умоляю вас, потанцуйте со мной еще раз. Я постараюсь уладить это недоразумение между нами.

– Сир, простите мою дерзость, но тут не может быть никакого «между нами» и совершенно ни к чему улаживать что бы то ни было.

– Тогда я провожу вас до вашего места, – стальным голосом проговорил король и, когда они оказались там, снова поклонился и оставил ее.

Анна ждала сокрушительного удара. В любой момент могло поступить распоряжение о ее удалении от двора или даже об аресте. Людей бросали в тюрьму – и даже хуже того – и за меньшие проступки. Или отец мог налететь на свою дерзкую дочь, как ангел мщения, и потребовать ответа: почему его лишили всех должностей? Снова и снова Анна жалела о своей несдержанности на язык.

Однако ничего подобного не произошло, и во время следующего визита к королеве король улыбнулся Анне и попросил исполнить для него что-нибудь на лютне.

– Вы играете очень хорошо, – похвалил он, когда она закончила.

– Не так хорошо, как ваша милость, – ответила Анна, ища укрытия за корректным, ожидаемым ответом, и Екатерина все время улыбалась им; бедная женщина, ее ведь водили за нос.