Анна Фаер (СИ)

Извини, что целое письмо я жалуюсь тебе на свою боль. Но ты должна знать. Ты никогда не получишь это письмо, я понимаю, но всё равно, прости. Прости, что я тебе рассказываю о том, как мне плохо. Я старался тебе никогда об этом не рассказывать раньше. Мне не хотелось, чтобы ты волновалась. Но сейчас всё изменилось. Сейчас я осознал, что только тебе одной я и мог открыться.

Макс».

Я положил блокнот на стол, открыл его на чистой странице. Сомневаюсь, что мне становится легче от того, что я пишу всё это. Но я пытаюсь. Пытаюсь делать хоть что-то.

Усталой рукой я вывожу буквы:

«Привет, Фаер.

Мне не становится лучше. Я всё так же расстроен, мне всё так же больно. И я думаю, мне никогда не станет легче. Знаешь, я раньше и не подозревал, что жить так больно. Кажется, эта боль увеличивается с каждым прожитым годом. Дети этой боли почти не чувствуют, и я рад за них. Но мне страшно подумать о стариках. Как живётся им? Я уже сейчас надломился. Если я не могу выдержать того, что давит на меня сейчас то, что со мной будет в старости, интересно мне знать.

Я ещё так молод, а у меня уже кончились все жизненные силы, Фаер. Я разочарован во всём. Разочарование – это самое сильное чувство. Особенно первое в жизни разочарование. Разочарование всегда разочарование. Оно не может быть сильнее или слабее, оно всегда одинаково давит. Это грусть и радость бывают сильными или слабыми, а разочарование всегда чувствуешь полностью. И я чувствую. И это очень больно. Это как давить с одной и той же силой на незажившую рану.

Вот чёрт…

Я, кажется, понял, что нас связывает. В смысле, связывало. Раньше. Нас связывала боль. Мне кажется, ты бы поняла всё то, что я сейчас чувствую. Более того, мне кажется, ты и сама когда-то чувствовала нечто похожее. Ты мечтала, чтобы все были счастливы потому, что сама была несчастной. Теперь, когда я почувствовал столько боли на себе, я не хочу, чтобы ещё кто-то знал, каково это. Ты, я уверен, думала так же. И мне жаль. Мне жаль, что ты знала, что такое боль. И мне жаль, что я догадался об этом только сейчас.

О, Фаер, ты такая загадочная! Я думал, что знал тебя. Думал, что видел насквозь. Но теперь мне так больше не кажется. Возможно, я разгадаю тебя, только когда поседею. Но какое это будет иметь значение? Даже сейчас это уже не имеет никакого значения. Это что-то значило, лишь когда ты была рядом. Сейчас уже слишком поздно. Время ушло, оно упущено. Время ушло, и это меня убивает.

Я столько всего упустил! Я ни разу не танцевал с тобой! Ты только подумай! Ни разу! Я так жалею об этом! Столько было возможностей, а мы ни разу не потанцевали. Как же я ненавижу себя за это. А ещё мы почти никогда не держались за руки. Я не понимаю, как мог упустить такую возможность. Мне хочется держать тебя за руку, Фаер. Я всегда думал, что это очень сближает людей. Это сближает даже больше, чем поцелуй. Как бы мне хотелось, ощутить твою ладонь в своей. Я бы её не за что не отпустил. Я бы держал её крепко-крепко.

Вот только у меня уже нет шанса подержать тебя за руку. Я упустил все возможности. Все. И мне плохо из-за этого.

Прости, не могу больше писать. Это больно. Рана в душе начинает кровоточить. Прости.

Макс».

Я опустил лицо на стол и остался так лежать. Я страдал.

Я скучаю по Фаер. Я нуждаюсь в ней, как в воздухе. Жаль, что я понял это только тогда, когда начал задыхаться. О, как же я скучаю по ней, как же я скучаю по старым временам! Если бы люди научились возвращаться в прошлое, то на земле не осталось бы не одного несчастного. Вот только люди не научатся.

Я долго лежал лицом на столе. Подкрался вечер и залил комнату красно-оранжевым светом. Я приоткрыл глаза и посмотрел в окно: небо напоминало цветом вишнёвый йогурт. Теперь мне плевать, но раньше, когда-то очень давно, я любил, когда небо окрашивалось в этот цвет по вечерам. Раньше мне нравилось, когда небо переставало быть голубым и меняло свой цвет. Мне нравились необычные цвета. Раньше.

- Ты спишь?! – раздался весёлый голос Киры.

Я поднял со стола голову.

- Нет.

- Отлично! Я принесла тебе торт! – она поставила на стол тарелку с большим куском кремового торта. – Как твои дела?

- Вспомни самый грустный момент в твоей жизни. Момент, когда тебе казалось, что лучше бы тебя вообще не было. А теперь представь, что это чувство так тебя и не отпустило и каждый божий день ты чувствуешь его так же остро, как и впервые. Вот так у меня дела.

Она посмотрела на меня удивлённо и испугано, а мне почему-то стало стыдно. Я плохой, просто ужасный брат. Кира ещё слишком маленькая, чтобы я с ней так разговаривал. Но иначе я не могу.

Сегодня, между прочим, Кирин День Рождения. Весь день на первом этаже орали дети. Хорошо, что сейчас хотя бы стало немного тише.

- Что? – спросил я мягче, когда Кира стала внимательно сверлить меня взглядом.

Вместо ответа она решительно забралась ко мне на колени и обняла меня изо всей своей маленькой, детской силы.

- Когда я задувала свечи, я загадала, чтобы ты никогда больше не грустил,- прошептала она мне на ухо.

- Если рассказать своё желание, то оно не сбудется,- ухмыльнулся я.