Анна и французский поцелуй (ЛП)

Из глаз брызжут слёзы. Я никогда так сильно ненавидела своего отца, как сейчас. Как он мог? Как он смеет делать деньги на чём-то настолько ужасном? Сент-Клер закрывает книгу и заталкивает обратно на полку. Берёт другою. «Вход». Роман о лейкемии. Мой отец в классической рубашке, первые несколько пуговиц небрежно расстёгнуты. Руки скрещены, но на лице та же нелепая усмешка.

— Он фрик, — говорю я. — Совершенный... эксцентричный фрик.

Сент-Клер фыркает, открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут замечает, что я плачу.

— Нет, Анна. Анна, прости.

— Извини. Ты не должен был это увидеть.

Я выхватываю книгу и убираю на полку. Другая стопка книг падает и приземляется на пол между нами. Мы опускаемся поднять их и ударяемся головой.

— Ой! — вскрикиваю я.

Сент-Клер потирает голову.

— Ты как?

Я вырываю книги из его рук.

— Я нормально. Всё в порядке.

Я заталкиваю их обратно в шкаф и ухожу в дальний конец магазина, подальше от Сент-Клера, максимально подальше от моего отца. Но несколько минут спустя Сент-Клер уже снова был рядом со мной.

— Это не твоя вина, — спокойно говорит он. — Родителей не выбирают. Я знаю это как никто другой, Анна.

— Я не хочу это обсуждать.

— Тогда закрываем тему. — Он держит сборник поэзии. Пабло Неруда. — Ты его читала?

Я качаю головой.

— Хорошо. Поскольку я только что купил его для тебя.

— Что?

— Он включён в нашу программу на следующий семестр. Тебе и так бы пришлось купить его. Открой.

Сбитая с толку, я подчиняюсь. На первой странице печать. «Шекспир и компания, нулевой километр Парижа».

Я моргаю.

— Нулевой километр? Это тоже самое, что и нулевая точка?

Я думаю о нашей первой совместной прогулке по городу.

— Как в старые добрые времена, — улыбается Сент-Клер. — Ладно, дождь прекратился. Пошли ещё куда-нибудь.

Я всё ещё молчу на улице. Мы пересекаем тот же мост, как и в первую нашу прогулку — я снова по внешней стороне, Сент-Клер по внутренней — и он продолжает говорить за нас обоих.

— Я когда-нибудь упоминал, что ходил в школу в Америке?

— Что? Нет.

— Правда, в течение года. В восьмом классе. Это было ужасно.

— Восьмой класс ужасен для всех, — отвечаю я.

— Ну, для меня всё было ещё хуже. Мои родители только что разошлись, и мама вернулась в Калифорнию. Я не был там с раннего детства, но я поехал с нею и попал в ужасную государственную школу…

— О, нет. Государственная школа.

Он толкает меня плечом.

— Другие дети были безжалостны. Они высмеяли во мне всё: мой рост, акцент, манеру одеваться. Я поклялся, что никогда больше туда не вернусь.

— Но американским девчонкам нравится английский акцент, — выбалтываю я не думая и молю, чтобы он не заметил мой румянец.

Сент-Клер берёт гальку и бросает в реку.

— Не в средней школе. Особенно, когда парень ростом по их коленную чашечку.

Я смеюсь.

— Так вот, когда год закончился, мои родители нашли мне новую школу. Я хотел вернуться в Лондон, к приятелям, но отец настоял на Париже, чтобы приглядывать за мной. И вот так я попал в американскую школу.

— Как часто ты возвращаешься? В Лондон?

— Не так часто, как хотелось бы. У меня всё ещё есть друзья в Англии, и мои бабушка и дедушка — родители моего отца — живут там, так что раньше я делил каникулы между Лондоном и Сан….

— Твои бабушка и дедушка — англичане?

— Дедушка, но гранмэр француженка. А мамины родители, само собой, американцы.

— Ничего себе. Ты действительно человек мира.

Сент-Клер улыбается.

— Говорят, что я больше всего похож на дедушку-англичанина, но это только из-за акцента.

— Не знаю. Я думаю о тебе больше как об англичанине. И ты не только говоришь, как англичане, ты внешне на них похож.

— Правда?

Он удивлён.

Я улыбаюсь.

— Дело в... нездоровом цвете лица. Я в хорошем смысле, — добавляю я, увидев его встревоженное лицо. — Честно.

— Ага, — искоса смотрит на меня Сент-Клер. — В общем. Прошлым летом я был не в силах видеть отца и впервые провёл всё лето с мамой.

— И как всё прошло? Уверена, девочки больше не дразнили тебя за акцент.

Он смеётся.

— Нет, не дразнили. Но я ничего не могу поделать с ростом. Я всегда буду коротышкой.

— А я всегда буду чокнутой, как мой папа. Все говорят мне, что я пошла в него. Он такой же... чистоплотный, как я.

Он, кажется, действительно удивлён.

— А что плохого в чистоплотности? Я вот жалею, что плохо организован. И, Анна, я никогда не встречал твоего отца, но я гарантирую тебе, что ты на него совсем непохожа.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, начнём с того, что он похож на куклу Кена. А ты красавица.

Я спотыкаюсь и падаю на тротуар.

— Ты цела? — Его глаза полны беспокойства.

Я отвожу взгляд, поскольку он берёт меня за руку и помогает мне встать.

— Всё хорошо. Отлично! — отвечаю я, стряхивая песок с ладоней. Боже, я чокнутая.

— Ты ведь замечала, как на тебя смотрят парни? — продолжает Сент-Клер.

— Они смотрят только потому, что я всё время выставляю себя дурочкой.

Я поднимаю оцарапанные ладони.

— Вон тот парень смотрит на тебя прямо сейчас.

— Что?.. — Я поворачиваюсь и вижу, как на меня смотрит молодой человек с длинными тёмными волосами. — Почему он на меня смотрит?

— Думаю, ему нравится то, что он видит.