Анна Иоанновна

В манифесте от 14 апреля, обнародованном после отъезда Василия Лукича на новую должность, были перечислены вины Алексея Григорьевича и Ивана Алексеевича Долгоруких перед покойным императором. Василий Лукич обвинялся в преступлении непосредственно против императрицы. «За многие его, князя Василия Долгорукого, — сказано в манифесте, — как ее императорскому величеству самой, так и государству бессовестные противные поступки… лиша всех его чинов и кавалерии сняв, послать в дальнюю его деревню с офицером и солдаты и быть тому офицеру и солдаты при нем, князе Василии, неотлучно»[228].

В чем состояли «бессовестные противные поступки» против самой императрицы, можно догадаться — речь шла о надзирании за Анной Иоанновной во время ее следования в Москву и настойчивом требовании оставить Бирона в Курляндии, а в чем против государства — неясно.

Инструкция подпоручику Медведеву поручала строго наблюдать за жизнью ссыльного: он лишался права на общение с посторонними. Для личных услуг вдовому князю разрешалось оставить «при нем людей толикое число, без чего пробыть не можно, а остальных отпустить в Москву». Сенатский указ разрешал князю посещать церковь, совершать прогулки, ходить в конюшни и наблюдать за полевыми работами.

В. Л. Долгорукого доставили в Знаменское 27 апреля. Князь полагал, что захолустное Знаменское станет местом его постоянного проживания, и проявил заботу о его обустройстве. 25 мая он отправил письмо двум сестрам, в котором просил о скорейшей доставке окончин, «чтоб прежде осени поспели ко мне», и печника, без которого ему доведется зимовать в избе, отапливаемой по-черному. Еще раньше он отправил письмо в Москву дворецкому Максиму Верилову, чтобы тот подрядил мастеров по изготовлению окончин и кладке печи, «чтоб поспели люди в июле для того, чтоб прежде глубокой осени успеть здесь окласть печи».

Письмо к дворецкому содержит множество распоряжений хозяйственного назначения, свидетельствующих об уверенности Василия Лукича, что его владения не будут конфискованы. Он велит не продавать двух жеребцов, «надобных к заводу», а верховых прислать сюда, в Знаменское, распорядился о присылке мастеров столярного и токарного дела, повара Кирилла, а также чайной и столовой посуды[229].

Надежды Василия Лукича на продолжительную жизнь в Знаменском и его хозяйственные заботы оказались напрасными: ни сестры, ни дворецкий при всем старании не могли их выполнить, ибо через три недели после отправки писем в Москве решили, что в Знаменском после благоустройства дома ссыльному будет обеспечена сносная жизнь, что он заслуживает более сурового наказания и что самое достойное место для ссылки — Соловецкий монастырь, где удобств будет куда меньше.

12 июня сенатский указ повелел отправить Долгорукого с пятью человеками прислуги на Соловки, причем ехать к Архангельску, «не занимая Москвы», на ямских подводах, а от Вологды до Архангельска — на гребных судах.

Из Знаменского Долгорукий выехал 23 июня, а 14 августа подпоручик Медведев сдал его архангельскому губернатору князю Мещерскому. Настоятель Соловецкого монастыря после доставки туда В. Л. Долгорукого сообщил, что он помещен в кельи, где раньше содержался Петр Андреевич Толстой и его сын Иван. Сторожить его должна была команда, назначаемая для охраны политических заключенных: офицер, в данном случае капитан Салтыков, сержант, капрал и 12 рядовых. Довольствоваться он должен был скудным монашеским рационом.

Нам неизвестны причины изменения условий жизни Василия Лукича — в 1735 году он был переведен из Соловецкого монастыря в Шлиссельбургскую крепость, где содержался до начала 1737 года, когда последовал именной указ Сенату о переводе узника в новое место заточения: «Князя Василия Долгорукова из Шлиссельбурга ныне перевезти в Ивангород и содержать под крепким караулом против прежнего; ежели там для него особых покоев нет, то на время очистить покоя два или три и будущей весной построить для него три светлицы и одну кухню»[230]. Известно лишь, что первый рапорт поручика Прокофья Караваева, охранявшего узника в Ивангороде, зарегистрирован Канцелярией Кабинета министров 31 января 1737 года.

В Ивангороде В. Л. Долгоруков содержался до 1738 года, когда всех оговоренных князем Иваном Долгоруким свезли в Шлиссельбург для розыска. Среди подследственных оказался и Василий Лукич, которому суд вынес приговор, утвержденный императрицей, — отсечь голову. Казнь Василия Лукича, как и прочих приговоренных к смерти, состоялась в Новгороде 8 января 1739 года.

Такая же участь постигла и родного брата Алексея Григорьевича — Сергея. От Василия Лукича его отличали и более скромные способности, и меньшие успехи по службе. Его скорбная участь была определена двумя обстоятельствами: инициативой составления подложной духовной и обладанием разборчивым почерком.