Анна Иоанновна

Начался второй этап в избрании польского короля: созыв конволакционного (избирательного) сейма и вторжение русских войск в Польшу. Примас нисколько не искажал ситуацию, когда заявил трем союзным дипломатам: чем больше они будут оказывать противодействие избранию Станислава, тем надежнее его шансы быть избранным. Действительно, подавляющее большинство поляков отдавало предпочтение Станиславу отчасти в знак протеста против вмешательства в их дела союзников, отчасти под влиянием щедрости Франции. В росте популярности Станислава убедился и Левенвольде.

В сложившейся обстановке Левенвольде действовал топорно и ничего лучшего не придумал, как поручить своей канцелярии составить «Манифест доброжелателей» — никем не подписанный документ, предупреждавший о нависшей опасности со стороны Франции навязать Польше королем человека, признанного врагом отечества. Манифест заканчивался словами: «Поэтому мы считаем своим священным долгом нашим обратиться к союзным державам, которые объявили, что хотят всеми средствами защищать права и вольности Речи Посполитой, и просить их, чтобы они защитили драгоценнейшее сокровище наше — право свободного избрания короля. Мы просим их помощи, потому что не желаем на избирательном сейме подвергаться тем же насильствам и беззаконным мерам, от которых терпели на созывательном сейме. Мы желаем совершенно свободного избрания, без исключения кого бы то ни было, и признаем нашим королем того, кто окажется достойнейшим и кого назначит нам Бог, будет ли этот избранник наш пяст (поляк. — Н. П.) или чужестранец». Под последним подразумевался Август III. Состряпанная фальшивка давала формальное основание для вторжения русских войск в Польшу.

Подобный поступок русской дипломатии можно с полным основанием назвать безнравственным, но иным средством противостоять натиску Франции Россия не располагала и угроза вторжения войск, как и вторжение, являлись последним средством защиты национальных интересов и сохранения суверенитета страны. Не лучшей оценки заслуживает и правительство Франции, пытавшееся вдали от своих границ создать цепь враждебных России государств с целью придать Российской империи статус допетровской Московии. Но главным виновником происходивших в Речи Посполитой событий являлись польская шляхта и магнаты, доведшие страну до такого экономического и политического упадка, который позволял более сильным соседям и отдаленной от нее Франции вмешиваться в ее внутренние дела.

Левенвольде не решился использовать предоставленное ему право вызова войск в Польшу и, не простившись с примасом, отправился в Петербург добывать соответствующий указ, прихватив при этом список фамилий наиболее активных сторонников Станислава, имения которых должны быть разгромлены вторгнувшимися русскими войсками.

Между тем Станислав 21 июня инкогнито прибыл в Польшу и поселился в монастыре Св. Креста, что близ Варшавы. 9 сентября он появился в столице, а 12 сентября избирательный Сейм единогласно провозгласил его королем.

В противовес избирательному Сейму в Варшаве менее представительный Сейм в Праге (на нем присутствовало 16 сенаторов и до 600 человек шляхты) избрал королем Августа III.

Вызывающее поведение примаса и сенаторов опиралось на убаюкиваемые ложные донесения польского посла в Петербурге Лефорта о слабости русской армии, об отсутствии средств в казне, о том, что императрица не решится подписать указ о вторжении. 19 июня специальный представитель примаса Рудомино подал императрице грамоту, выражавшую уверенность, что она не нарушит свободы избрания короля и будет «зерцалом для прочих держав». Следуя этому внушению, императрица приобрела бы более славы, чем многими победами, которые хотя и надежны, но вызовут обиду и всенародное рыдание населения Польши.

Левенвольде возвратился в Польшу через Кенигсберг и в пути раздавал манифест, напечатанный на польском языке от имени трех держав под названием «Основательное изложение справедливых причин, которые побудили три державы послать свои войска, стоящие на границе, в Польшу при предстоящем избрании короля по настоятельному требованию различных знатных членов Речи Посполитой как из сенатского, так и из рыцарского чину для защиты свободы голоса». Этот лицемерный манифест заверял, что союзники, решив ввести войска, не имели в виду «собственного интереса, но из искренней любви к Польскому государству»[276].

Начался третий этап борьбы за польское наследство, когда на смену перу публицистов и переговорам дипломатов пришли штыки и пушки: императрица велела еще накануне созыва избирательного Сейма генералу графу Ласси перейти границу и форсированным маршем двигаться к Варшаве.