Анна Каренина

- Пошлите в Суры, в Чефировку, если не придут. Надо искать.

- Послать пошлю, - уныло сказал Василий Федорович. - Да вот и лошади

слабы стали.

- Прикупим. Да ведь я знаю, - прибавил он смеясь, - вы все поменьше да

похуже; но я нынешний год уж не дам вам по-своему делать. Все буду сам.

- Да вы и то, кажется, мало спите. Нам веселей, как у хозяина на

глазах...

- Так за Березовым Долом рассевают клевер? Поеду посмотрю, сказал он,

садясь на маленького буланого Колпика, подведенного кучером.

- Через ручей не проедете, Константин Дмитрич, - крикнул кучер.

- Ну, так лесом.

И бойкою иноходью доброй застоявшейся лошадки, похрапывающей над лужами

и попрашивающей поводья, Левин поехал по грязи двора за ворота и в поле.

Если Левину весело было на скотном и житном дворах, то ему еще стало

веселее в поле. Мерно покачиваясь на иноходи доброго конька, впивая теплый

со свежестью запах снега и воздуха при проезде через лес по оставшемуся

кое-где праховому, осовывавшемуся снегу с расплывшими следами, он радовался

на каждое свое дерево с оживавшим на коре его мохом и с напухшими почками.

Когда он выехал за лес, пред ним на огромном пространстве раскинулись ровным

бархатным ковром зеленя, без одной плешины и вымочки, только кое-где в

лощинах запятнанные остатками тающего снега. Его не рассердили ни вид

крестьянской лошади и стригуна, топтавших его зеленя (он велел согнать их

встретившемуся мужику), ни насмешливый и глупый ответ мужика Ипата, которого

он встретил и спросил: "Что, Ипат, скоро сеять?" - "Надо прежде вспахать,

Константин Дмитрич", - отвечал Ипат. Чем дальше он ехал, тем веселее ему

становилось, и хозяйственные планы один лучше другого представлялись ему:

обсадить все поля лозинами по полуденным линиям, так чтобы не залеживался

снег под ними; перерезать на шесть полей навозных и три запасных с

травосеянием, выстроить скотный двор на дальнем конце поля и вырыть пруд, а

для удобрения устроить переносные загороды для скота. И тогда триста десятин

пшеницы, сто картофеля и сто пятьдесят клевера и ни одной истощенной

десятины.

С такими мечтами, осторожно поворачивая лошадь межами, чтобы не топтать

свои зеленя, он подъехал к работникам, рассевавшим клевер. Телега с семенами

стояла не на рубеже, а на пашне, и пшеничная озимь была изрыта колесами и

ископана лошадью. Оба работника сидели на меже, вероятно раскуривая общую

трубку. Земля в телеге, с которою смешаны были семена, была не размята, а

слежалась или смерзлась комьями. Увидав хозяина, Василий-работник пошел к

телеге, а Мишка принялся рассекать. Это было нехорошо, но на рабочих Левин

редко сердился. Когда Василий подошел, Левин велел ему отвесть лошадь на

рубеж.

- Ничего, сударь, затянет, - отвечал Василий.

- Пожалуйста, не рассуждай, - сказал Левин, - а делай, что говорят.

- Слушаю-с, - ответил Василий и взялся за голову лошади. - А уж сев,

Константин Дмитрич, - сказал он, заискивая, - первый сорт. Только ходить

страсть! По пудовику на лапте волочишь.

- А отчего у вас земля непросеянная? - сказал Левин.

- Да мы разминаем, - отвечал Василий, набирая семян и в ладонях

растирая землю.

Василий не был виноват, что ему насыпали непросеянной земли, но

все-таки было досадно.

Уж не раз испытав с пользою известное ему средство заглушать свою

досаду и все, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь

употребил это средство. Он посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные

комья земли, налипавшей на каждой ноге, слез с лошади, взял у Василья

севалку и пошел рассекать.

- Где ты остановился?

Василий указал на метку ногой, и Левин пошел, как умел, высевать землю

с семенами. Ходить было трудно, как по болоту, и Левин, пройдя леху, запотел

и, остановившись, отдал севалку.

- Ну, барин, на лето чур меня не ругать за эту леху, - сказал Василий.

- А что? - весело сказал Левин, чувствуя уже действительность

употребленного средства.

- Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял

прошлую весну. Как рассадил! Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот как

отцу родному стараюсь. Я и сам не люблю дурно делать и другим не велю.

Хозяину хорошо, и нам хорошо. Как глянешь вон, - сказал Василий, указывая на

поле, - сердце радуется.

- А хороша весна, Василий.

- Да уж такая весна, старики не запомнят. Я вот дома был, там у нас

старик тоже пшеницы три осминника посеял. Так сказывает, ото ржей не

отличишь.

- А вы давно стали сеять пшеницу?

- Да вы ж научили позалетошный год; вы же мне две меры пожертвовали.

Четверть продали, да три осминника посеяли.

- Ну, смотри же, растирай комья-то, - сказал Левин, подходя к лошади, -

да за Мишкой смотри. А хороший будет всход, тебе по пятидесяти копеек за

десятину.

- Благодарим покорно. Мы вами, кажется, и так много довольны.

Левин сел на лошадь и поехал на поле, где был прошлогодний клевер, и на

то, которое плугом было приготовлено под яровую пшеницу.

Всход клевера по жнивью был чудесный. Он уж весь отжил и твердо зеленел