Анна Леопольдовна

Я выразила госпоже Сигезбек мое удивление: отчего новые власти нимало не интересуются моей нескромной особой. Она немного смутилась и, поколебавшись, все же открыла мне, что за мною уже являлись с предписанием о задержании, однако проявили трогательное милосердие и отложили арест до моего выздоровления. Что ж, я всегда была почтительна с принцессой Елизаветой…

– За домом следят, – сказала госпожа Сигезбек.

– Стало быть, бегство невозможно? – Я уже знала, что так оно и есть.

– В сущности, да! – Госпожа Сигезбек выговорила это быстро и отвернула лицо.

– Андрею также известны все обстоятельства?

Она присела на мою постель:

– Я не понимаю его. Кажется, он всерьез строит планы…

– Он здесь? Который час?

– Два пополудни.

– Я не видала его со вчерашнего вечера. Он оставил меня? Говорите прямо. Я уже не так слаба.

Она колебалась. Я настаивала. Наконец она призналась, что Андрея арестовали сегодня утром. Я не заплакала. Я повторила дважды, словно заклинание:

– Его отпустят, с ним ничего не случится. Его отпустят, с ним ничего не случится.

Затем я стала готовиться к дальнейшим невзгодам, которые несомненно предстояли мне. Впрочем, если бы не по мощь моих добрых друзей Сигезбеков и госпожи Дросте, я бы ничего не могла сделать, потому что была еще очень слаба.

Итак, бегство невозможно. Я знала, что драгоценности у меня отнимут в заточении, и потому просила госпожу Сигезбек наградить людей, находившихся у меня в услужении, и, в частности, мою горничную, а также вознаградить и госпожу Дросте за ее заботы обо мне. Также я просила госпожу Сигезбек взять себе кое-что из драгоценных украшений, из тех, что были куплены мною или получены в подарок от Ее высочества. Все ценное, доставшееся мне как наследство матери, я просила разделить между моим братом Карлом и Андреем. Я сказала госпоже Сигезбек, что именно и кому из них она должна отдать. Я долго глядела на браслет-змейку и вспомнила то давнее утро, когда получила от тетушки прекрасную тетрадь, послужившую для моих записок. Я написала письма – тетушке Адеркас, Карлхену и его молодой жене; ласково простилась с ними; просила у них прощения за все обиды, причиненные мною им, невольно, быть может; и выразила надежду на встречу в будущем. Несомненно, они должны были догадаться, что же со мной случилось. Кроме того, Карл будет в Санкт-Петербурге… Я долго обдумывала письмо Андрею и наконец написала это письмо, краткое и также ласковое, нежное, и каждая строка напитана любовью… Я вспомнила одно прекрасное французское стихотворение и записала для моего любимого на отдельном листе чистой белой бумаги:

Нет реки такой глубокой,
Нет тюрьмы такой высокой,
Нет страны такой далекой,
Куда б не пришла любовь.
Выше тюрьмы она,
Глубже реки она, —
Нет для нее пространства.
И все, кто любили, живут до сих пор,
Только с любовью направь на них взор.
Видишь, под белым терновым кустом
Плачет о милом Доэтта?
Видишь, как к кубку с волшебным питьем
Губы Изольды припали?
Видишь – стоит в голубом покрывале
Вечная роза поэта —
Имя ее на земле: Беатриче.
Слышишь, Роланд свою милую кличет
В пламени битвы?
Слышишь, к Мадонне возносит молитвы,
Песни-молитвы монах?
«Ты – звезда морей нездешних,
Ты – цветок от лилий вешних,
Дорогой алмаз.
Ты – сокровище сокровищ,
От немыслимых чудовищ
Ты спасаешь нас…»
Тем, кто любит, – не смириться,
А, как рыцарь, надо биться,
Деве-Матери молиться,
Чтоб Ее рука
Отворила дверь темницы,
Чтобы высохла река,
Чтобы сжалась вся пустыня
В золотой комок…
Кто любовь из сердца вынет Хоть на малый срок?

(Перевод Елизаветы Дмитриевой (Васильевой). (Прим. пер. «Записок».))

Я полагаюсь на госпожу Сигезбек, она передаст и это мое письмо.

Если бы я могла бежать, драгоценности послужили бы мне помощью, но бегство невозможно, невозможно. Пусть эти украшения послужат к радости людей, любивших меня или служивших мне. Пусть этот браслет, это кольцо напомнят моему возлюбленному обо мне. Я оставляю ему также и эти маленькие золотые сережки, которые носила постоянно; сколько раз его губы нечаянно прикасались к ним, когда он целовал меня ночью…