Анна Леопольдовна

Я настоятельно просила госпожу Сигезбек никому более не говорить о моих записках. Я рассказала ей о сплетнях и кознях Доротеи и Эрнста. Мой рассказ об аудиенции в покоях императрицы она слушала внимательнейшим образом. Об этих поддельных моих записках она ничего не знает. Отныне и настоящие записки и поддельные будут сохраняться в особом сундучке, вместе с украшениями, доставшимися мне в наследство от матери. Ключ всегда со мною. (Эти «поддельные записки» не сохранились. ( Прим. пер.))

Я накупила подарков. Госпоже Сигезбек – прекрасную камчатную скатерть, беленую голландским способом. Я объехала много лавок в Гостином дворе на Васильевском острове, отыскивая что-нибудь интересное для господина Сигезбека и для Андрея. Наконец я приобрела в подарок доктору прекрасный шелк, позумент и красивые пуговицы из слоновой кости – для нового камзола. Андрею купила я шелковый платок для cravate [82]. И наконец себе – золотистый газ на новое платье. Милая чета Сигезбек осыпала меня благодарностями, и это было мне очень приятно. Андрей принял мой подарок с улыбкой детского восхищения и тотчас повязал платок на шею, как это следует. Однако тут же лицо его омрачилось и он заговорил о том, что непременно сделает мне очень дорогой подарок. Я хотела было сказать, что люблю его бескорыстно, но вовремя поняла, что его обидит мой отказ от его возможных подарков, и промолчала. Быть может, мне и не следовало делать ему подарок; этот шелковый платок, быть может, напомнил ему лишний раз о его бедности. Ведь он обязан содержать свою жену, а на те немногие деньги, которые ухитряется он сохранить, покупает он краски и кисти для своей вольной живописи. Впрочем, рисовать и писать по своему желанию он может лишь урывками, в свободное от обязательной работы время.

Я рассказала ему о беседе моей с императрицей, умолчав, конечно, о поддельных записках. Андрей был совершенно до волен подобным исходом дела. Я рассказала ему и о поэте, награжденном от высочайшей (учитывая и высокий рост Ее величества!) руки оплеухой. Андрей не наклонен смеяться над ним. Имя поэта – Василий Кириллович Тредиаковский. Андрей решительно держится того мнения, что этот человек, одетый столь неряшливо, столь презренный в глазах правительницы, совершает чрезвычайно много для того, чтобы русский язык мог развиться когда-нибудь до степени развития европейских главных языков: немецкого и французского. Сам Андрей предпочитает писать стихи по-французски, но я никогда не осмелилась бы язвить по этому поводу. Несомненно, в России нужно иметь большое мужество и терпение для писания стихов на русском языке. Андрей прочел мне на память фрагмент из поэмы Тредиаковского о странствиях Те лемаха, сына Одиссея. Он декламировал выразительно, и я даже стала привыкать к этому звучанию русских стихов, напоминающему поступь неловкого гиганта. Одна строка особенно осталась в моей памяти, я все твержу ее невольно:

Чудовище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй…

* * *

Несколько дней я безотлучно оставалась во дворце. От принцессы передана принцу бархатная шапка с собольей опушкой. В сущности, это совершенно официальный дар, но все понимают, что для этих двоих, столь медленно близящихся друг к другу, важен каждый шаг. Свой подарок принцесса сопроводила письмом, в котором напоминает принцу о необходимости беречься, поскольку «стужа в здешних краях весьма сильна».

Видела Его светлость в коротком парике. У принца открытый, большой и несколько покатый лоб, глаза большие также и детски-наивно внимательные. Странным образом сочетаются в его внешности величественное и детски-наивное. Принц окружен всеобщим вниманием, застрельщица коего – сама императрица. Она не упускает случая милостиво похлопать Его светлость по плечу, бросить несколько любезных слов. Обер-камергер изволит провожать принца до дверей из покоев императрицы, далее эстафету принимает вице-канцлер Остерман и, в свою очередь, провожает Его светлость до кареты.