Анна-Мария

— Вы не хотите сначала поесть?

— Я не голодна.

Они вышли на улицу Республики. Тьма народу, молодые люди и девушки прогуливались взад-вперед, «вышли прошвырнуться по улице Ре». В этот священный час аперитива все кафе были полны; для парижского уха провансальский говор звучал необычно, как забавный и трогательный фольклор.

В холле гостиницы было уже почти темно, и ярко освещенный зал ресторана за стеклянными дверьми, казалось, готовился к празднику; еще пустой, он был уже убран цветами, на столиках лежали белые скатерти, туго накрахмаленные, как манишка метрдотеля.

— Вас и это не прельщает?

Нет, не прельщает. Единственное, что ее прельщало — это медная кровать наверху.

— Спокойной ночи, Анна-Мария. Я зайду за вами завтра утром.

Слабо освещенные коридоры, позолота рам, галерея, покосившийся пол… «Непрерывные реквизиции»… Скорее, скорее в постель, лечь! Анна-Мария погасила свет, натянула одеяло… И тут ее слуха коснулся тонкий, протяжный звук… так звенит под пальцами струна, долго, долго… Комар! Комары! Да разве тут уснешь? Анна-Мария зажгла свет, взяла книгу… Где сейчас Селестен? Где он ночует? Неужели он спит на той кровати с колоннами, среди всего этого кошмара?.. Зачем она согласилась приехать? Что ждет ее в доме Селестена?.. Парализованная мать… Деревня… Никого вокруг… Комары.

XXIII

Бывают машины суетливые, нервные, от них можно ждать чего угодно. Но эта машина двигалась быстро и спокойно, уверенно делая сто километров в час. Небо над гарригой было все такое же синее, мистраль стих.

— У нас комаров нет. Вы будете отдыхать спокойно, спать хоть двое суток подряд. Надеюсь, дом не покажется вам слишком неудобным.

Они ехали гарригой, без конца, без края. Изредка попадались деревни, утопавшие в зелени платанов. У Анны-Марии было такое ощущение, будто она не приближается к чему-то, а наоборот, удаляется от всего, оставляет все позади себя. Гаррига становилась все пустыннее, словно ничто живое не могло сюда добраться. Но вот машина пошла на подъем. Пейзаж разворачивался веером, все шире и шире. Теперь они свернули с большой дороги. Шинам доставалось на острых камнях, а машина все поднималась и поднималась. По гребням холмов, как по волнам, уходили вдаль замшелые пробковые дубы, низенькие стены — серые камни, наваленные друг на друга, — тянулись без толку, ничего не отгораживая, ничего не окружая… Линия горизонта описывала почти полный круг.

На плоской низине под дорожной насыпью стояла затерянная в этом неизмеримом просторе, среди холмов, солнца и синего неба маленькая квадратная крепость. Серые зубчатые стены, в одном углу — башня. С пригорка, за серыми стенами виднелись черепичные крыши, тоже серые, похожие на рыбью чешую. Позади крепости росли три черных кипариса, прямые, как пики, и тонкие, как прутья.

— До чего хорошо! — воскликнула Анна-Мария.

Воздух был упоительно чист.

— Не подумайте, что это замок, это всего лишь укрепленная ферма, — с гордостью предупредил Селестен.

Он дал гудок, оповещая о своем прибытии всю округу.

Когда машина, спустившись по довольно крутому склону, приблизилась к замку, к крепости, к укрепленной ферме, тяжелые ворота оказались уже открытыми и перед ними стоял навытяжку человек в рабочей блузе, в высоких резиновых сапогах с отворотами. Машина въехала во двор, три огромных волкодава, неистово лая и повизгивая от восторга, запрыгали вокруг нее. Человек в военной форме сбежал с лестницы и открыл дверцу.

— Все в порядке, ребята? — спросил Селестен, гладя прыгающих на него собак. — Рене, возьми-ка вещи мадам.

Двор был большой, немощеный. Главное здание с правой стороны опиралось на крепостную стену; оно состояло из нескольких домиков, вскарабкавшихся друг на друга; последний, самый маленький, возвышался над стеной. Башня, расположенная слева, имела весьма внушительный вид, если на нее смотреть снизу и на близком расстоянии. Приземистые строения, все из того же камня, окружали почти весь двор, оставляя место лишь для пристроенных к ним навесов, под которыми была сложена солома и копошились куры… Вокруг тянулись зубчатые стены.

— Как здоровье матушки?

— Все так же, господин генерал.

Они вошли в дом.

Зала была большая, темная, прохладная, массивные столбы поддерживали потолочные балки и перекладины. Все окна в глубоких амбразурах выходили во двор — к каждой амбразуре вели две каменные ступеньки. В дальнем конце залы — круглый, сложенный из камня камин под высоким коническим колпаком. Посреди комнаты — длинный стол, несколько скамеек, перед камином высокие жесткие кресла. Больше ничего здесь не было.

— Сейчас провожу вас в вашу комнату, — сказал Селестен, открывая окованную железом дверь, — разрешите, я пройду вперед…

Винтовая лестница, расположенные веером каменные ступеньки. Они миновали несколько небольших дверей, выходивших прямо на лестницу без площадок. Только на самом верху была маленькая площадка.

— Вот и добрались. Правда, высоковато, но, по-моему, тут больше воздуха.