Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

Аня в Мариинке с одиннадцати лет, когда впервые вышла на сцену в толпе детей и ужаснулась виду темного зала. Восемь лет танцевала на знаменитой сцене ученицей, потом еще десять корифейкой и балериной. И пропустила-то всего лишь сезон, а кажется, полжизни прошло. Все осталось – техника, любовь к танцу, и партии те же, даже в Америке танцевала после «Копелии» их с Фокиным «Лебедя». Но что-то изменилось непоправимо, сердце подсказывало Анне, что изменилось навсегда, что больше не вернутся те счастливые дни, когда они с Фокиным сначала долго обсуждали то, как надо изменить балет (говорил он, Аня только слушала), а потом снова и снова репетировали прежние па старых ролей.

А теперь Миша Фокин говорил ей: «Вы» и звал Анной Павловной.

Другие тоже.

Любовь Федоровна почувствовала мятущуюся душу дочери, попыталась успокоить, но лишь добавила страданий:

– Нюрочка, если ты попросишься обратно – примут. Тебя не забыли, сама говорила, что все билеты на спектакли проданы. Попросись, Теляковский добрый, возьмет. Будешь дома танцевать, а уж на гастроли по своим Америкам вне сезона ездить.

Анна в ответ едва не сорвалась на крик. Что за нелепость – танцевать здесь, завися от репертуара, от всех – от Теляковского до балетмейстера и получать за это гроши.

Но самым большим разочарованием был Дандре.

Барон приехал в квартиру на Английском проспекте, но был сдержан, просил, если вызовут к следователю, говорить осторожней, чтобы ненужным словом не осложнить его положение.

Анна смотрела на вдруг постаревшего Виктора и ужасалась. Вместо горячих объятий и объяснения в любви она слышала скромную просьбу не усугубить его положение.

– Виктор, может вам все же лучше уехать?

– Анна Павловна, я объяснял, что не смогу выехать за границу, пока нахожусь под следствием. Я следствия не боюсь, но все может испортить неосторожное слово.

Она услышала только обращение по имени-отчеству, все остальное заслонил ужас от понимания, что она больше не Аннушка, не любимая девочка, а Анна Павловна. Неужели, всего лишь выступив в Палас-театре, стала чужой для всех?!

Страшно захотелось обратно в Айви-Хаус, словно новый дом стал ее крепостью.

Павлова станцевала всего пять спектаклей и вернулась в Лондон. Любовь Федоровна с ней не поехала, обещав навестить когда-нибудь.

Год прошел быстро, Анна создавала свою труппу, чтобы танцевать то, что хочет и как хочет, подбирала музыку, придумывала свои танцы.

На сей раз новость не из газет – письмо прислал брат Виктора Дандре. Коротко и немногословно о том, что следствие упорно доказывает, что Дандре брал взятки и на эти средства столь широко жил. Виктору грозит три года тюрьмы или огромный штраф в тридцать шесть тысяч рублей, если он сумеет отстоять свою свободу. Денег на штраф нет, поскольку больше года нет доходов. Значит, впереди три года долговой тюрьмы.

Анне ничего не говорило имя сенатора Нейдгарта, которого Государь назначил расследовать многочисленные злоупотребления в Городской думе, но она понимала, что за Дандре взялись серьезно и уже не выпустят, не наказав примерно в назидание другим. Он юрист, что делал, понимал, защититься тоже сможет, но избежать штрафа не удастся. Как и заплатить его.

Теперь Анна прекрасно понимала, сколь велика сумма для Дандре. Год назад она выплатила неустойку Мариинскому театру, потом сумела заработать на Айви-Хаус.

– Значит, придется еще потанцевать в Палас-театре, – объявила Анна сама себе.

Суд над Дандре осенью, значит, нужно либо продавать только что купленный дом, либо повторить прошлогодний успех.

Павлова выбрала второе.

Услышав о том, что Анна намерена снова танцевать в очередь с дрессированными собачками и клоунами, Дягилев выразил сожаление, мол, уронила честь…

А она танцевала. Самозабвенно, от души и каждый вечер с полной отдачей. И снова зрители сидели не шелохнувшись, пока звучала музыка и трепетали руки-крылья «Лебедя», а потом пока Анна переодевалась для следующего танца.

Мало того, она выступала на частных вечеринках, однажды появившись из корзины роз, одетой в коротенькое платьице из розовых лепестков.

За это хорошо платили, а у Анны не было времени собирать деньги долго, она должна за несколько месяцев получить столько, сколько заработала за все предыдущие годы службы в театре. И пусть Дягилев и другие осуждают, бывают случаи, когда деньги побеждают!

Но Анна была не права, в ее случае даже деньги не победили искреннее искусство. Павлова сумела и заработать, и сохранить уровень исполнения.

Двое элегантных мужчин за соседним столиком в вагоне-ресторане «Норд-экспресса» обсуждали интересующую Павлову тему: суд в Петербурге. Анна старалась не пропустить ни слова из их беседы.