Аннигиляция

— Анакс, если бы я что-то знал, сказал бы, уверяю. Но ничего не было. Совсем ничего необычного. Мне кажется, нам всем, наверное, стоит сходить к капитану. Она скажет вам, что я не мог сделать ничего плохого ни одному кораблю, тем более этому.

— Проблема в том, что что-то случилось в вашу смену, Малак. И нам безумно важно узнать, что именно. Ты хоть раз отделялся от команды, хоть на минуту? — спросила Терион. — Может, это был не ты. Может, один из твоих товарищей отлучился, когда вы не видели.

— Нет, — быстро сказал Малак'Рафа. Слишком быстро. Он почти не дал дреллке закончить вопрос. — Мы либо были в непосредственном поле зрения друг друга, либо наблюдали через видеосвязь. «Жёлтые-9» не нарушают протокол.

Терион откинулась в сиденье. «Интересно». Она точно знала, что это ложь. Она просмотрела записи всех команд с охранных камер. Она не ожидала, что он будет лгать. Она не думала, что виноват лично он, как это делала Борбала, обвиняя всех и вся во всём. Она лишь предполагала, что он мог видеть что-то, чего не увидели камеры. Еле заметная тень в темноте, безошибочное движение на краю поля зрения камер. Но зачем он лгал?

Борбала поднялась и начала прохаживаться, продолжая исполнять роль нетерпеливого и раздражённого полицейского.

— А как насчёт Джалоска Дал'Вирры? — рявкнула батарианка. — Он тебе казался нормальным? Было что-то странное после выхода из криостаза? Необычное поведение?

— Джалоск? Нет. Он… Думаю, он хороший работник. Быстро закончил. А затем ошивался вокруг Холая, как влюблённый щенок. Мне кажется, он на самом деле начал верить в этот ханарский депрессивный бред.

— Какой ещё бред? — въелась Анакс, расправив спину. — Эта чепуха про День Опустошения?

Кварианец кивнул, нервно поглядывая на прогуливающуюся Феранк.

— Вы должны были слышать об этом на «Гефесте», оно звучало… постоянно. Как помехи на экране. Но после нашего последнего совместного ужина я заметил, что Джалоск искренне слушает. На «Гефесте» и в нашу смену мне было очень его жаль. Философия Холая похожа на… алкоголь. Сначала ты смеёшься, затем сразу плачешь, а потом тебя поглощает тьма и ты уже не возвращаешься. Последним, что сказал мне Холай, прежде чем вернуться в криостаз, было: «В этой Вселенной лишь энтропия дарует покой. Увидимся в конце всех концов, брат мой». Это один из их псалмов. Они постоянно говорят так друг другу. Это плохо на них влияет. Я надеялся… Я больше чем надеялся, что в Андромеде они увидят надежду на новую жизнь вместо неизбежности смерти. Каким прекрасным может быть что-то новое. А затем… А затем, прямо перед тем как уйти на батарианскую криопалубу, Дал'Вирра сказал мне то же самое. «Увидимся в конце всех концов».

— И это не показалось тебе подозрительным? — засмеялась Борбала.

Но Малак'Рафа потряс головой.

— Нет, совсем нет. Поверить не могу, что вы никогда не слышали проповеди Холая. Этот ханар ни на минуту не замолкал.

«Теперь точно умолк», — подумала Терион. Кварианец прочитал по памяти протяжным страдальческим голосом:

— «Только Вдохновители знают, когда придёт День Опустошения. Не торопите же его, ибо все деяния тщетны, а гнаться за его исполнением значит горделиво уподоблять себя их великолепию. Преподобнее всех тот, что блаженно наблюдает за разложением Вселенной, но не принимает в нём участия». Это самый ленивый культ из всех, что я когда-либо встречал. Они буквально верят, что вообще любое действие — это грех. Я искренне удивлён, что они сподобились отыскать ковчег и получить на него билет.

— Наверное, на них снизошло очередное откровение, — мрачно сказала Борбала.

— Наверное, — пожал плечами Малак.

— А что насчёт твоей подруги, этой… Совал? — спросила Анакс голосом, полным притворного сомнения, будто она никогда о ней не слышала, никогда не видела её танцующей под огнями бара на «Гефесте», её блестящего лица. — Она тоже слушала ханара?

— Совал… Совал, — Терион наблюдала, как двигались его плечи, когда он произносил её имя. — Слушала, но не как Джалоск. Она самая весёлая девушка, которую я когда-либо знал. На Кахье она была поэтом. Она написала «Духовное имя Раханы — каждая из наших смертей», вы знали? Очень хорошая поэма, хоть иногда чересчур откровенная. Её муж — политик, революционер, в общем, себе на уме. Но она совсем не такая. Совал не столько слушала Холая, сколько говорила с ним. Полагаю, она на самом деле думала, что сможет изменить взгляд этой медузы на жизнь. Показать ему, что галактика — не ошибка. Что наслаждаться жизнью — не грех. Последний раз мы ужинали все вместе. Тренно, Совал и Холай вместе пели какую-то песню с Цитадели. Это было здорово. Никто не спорил. Никто не вёл себя странно. И это всё, что я видел, клянусь новой родиной, которую мы найдём в Андромеде.

— Невозможно. Есть что-то ещё! Мы знаем, когда это произошло, и это было в вашу смену, — вскипела батарианка.

— Когда произошло что? Почему вы мне не рассказываете?

— Ты сказал, что проверил криокапсулы… — мягко решилась Анакс, рисуя невидимый узор на столе. Это помогало ей думать.