Аномалии личности. Психологический подход

Первое же знакомство с современным состоянием психологии личности обнаруживает отсутствие какой-либо однозначности, элементарной согласованности в понимании самого термина «личность». Мы уже обращали внимание в прошлой главе на частое смешение понятия «личность» с понятиями «индивид», «человек», «индивидуальность», «темперамент», «характер», «субъект» и т. п., причем каждый исследователь привносит в это смешение свой особый акцент, долю своего понимания (или непонимания), что еще более увеличивает пестроту взглядов. Понятие «личность» как бы разбрелось по всем разделам психологической науки, стало бесконечно часто к месту и не к месту повторяемым. Любопытно заметить в этом плане, что обсуждение проблем личности даже в профессиональном кругу психологов (например, на кафедре общей психологии факультета психологии Московского университета, где много лет работает автор) резко отличается от обсуждения проблем психофизиологии, восприятия или памяти. Если во втором случае спор обычно локализуется между непосредственными специалистами в данной узкой области, тогда как остальные, и прежде всего «личностники», занимают позицию сторонних наблюдателей, не решающихся высказать свое мнение в силу его заведомой некомпетентности, то в первом случае буквально каждый – специалист ли он в области исследования личности или нет – активно вступает в обсуждение и считает себя вполне компетентным для спора и утверждения (часто категорического) своего мнения.

Истоки такого отношения к проблеме личности, в общем, вполне понятны и объяснимы. В отличие, скажем, от исследования движений глаз или оперативной памяти проблема личности интересует всех, но в то же время является необыкновенно широкой, сложной и многомерной. Эта многомерность отражена уже в самом богатстве языковых возможностей описания личности. Олпорт и Одберг обнаружили, например, в английском языке 17 тыс. слов, с помощью которых можно охарактеризовать поведение, относящееся к личности, из них 4505 являются названиями черт как таковых; Клагес насчитал 4 тыс. таких слов в немецком языке, а Баумгартен, выбравший более строгие критерии, – 1093[98]. К. К. Платонов считал, что только в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова среди 52 тыс. включенных в него слов 1548 определяют свойства личности; по его же данным, в грузинском языке таких слов еще больше – около 4 тыс.[99]

Как же возможно учесть все это обилие красок, их смешение, оттенки, полутона и найти то, что существенно для конкретного понимания личности, для выявления предмета ее психологического изучения? Наиболее очевидным и едва ли не единственным путем поиска ответа считается исследование тех или иных отдельных черт личности и их последующего соотнесения между собой. Согласно этому направлению, надо внимательно изучить и описать все детали, а затем уже составлять общее представление о конструкции в целом.

Однако, несмотря на всю, казалось бы, разумность, такой подход продемонстрировал, по сути, свою полную несостоятельность. Архивы психологии стали необозримыми, они буквально переполнены данными, полученными с помощью экспериментов, опросников, тестов, наблюдений и т. п. Но чем более накапливается фактов, тем очевиднее становится, что ни взятые сами по себе, ни в своей совокупности они не способны дать представление о целостной живой человеческой личности. Из этих данных можно было бы вполне составить обширную многоплановую экспозицию, целый музей психологических черт и механизмов, но сама фигура личности как таковая в этом «музее» явно бы отсутствовала, причем для полноты образа добавим, что устроителей такого «музея» – психологов, изучающих личность, – это обстоятельство мало бы смущало и единственное, чем бы они были серьезно озабочены, – это изысканием новых площадей (то есть научных журналов, лабораторий и т. п.) для размещения и представления результатов своих очередных изысканий и опытов, направленных на поиск еще одной (n + 1-й) детали неизвестного целого.

Следование психологов по этому пути было, конечно, не результатом их личного заблуждения, а проявлением вполне определенных культурно-исторических причин. Мы уже говорили в предыдущей главе, что, отделившись от философии, психология в стремлении стать самостоятельной наукой обратилась, прежде всего, к опыту естественных дисциплин. Это выразилось, в частности, в заимствовании моделей научного исследования, образцов методологического подхода. Одна из таких моделей состояла в том, что последовательное и полное изучение отдельных частей некоторой системы, их взаимных связей приводит к познанию всей системы в целом. Однако, как показал еще Кант, это может быть верно на уровне механических систем. На уровне живых систем такая модель не работает. Здесь целое определяет части, а не части целое. Функция и назначение отдельных частей и деталей могут быть поняты только в свете целостного представления.