Аномалия

– Разумеется. Кстати, Элен, знаете анекдот, как американский шпион, засланный в СССР – ох, это нас не молодит, – решает сдаться властям? В общем, едет он на Лубянку…

– Куда?

– На Лубянку… Это штаб-квартира КГБ в Москве… Короче, он приходит и говорит: “Я шпион и хочу сдаться”. – “На кого вы работаете?” – спрашивает дежурный на входе. “На Соединенные Штаты Америки”. – “Хорошо, тогда вам в кабинет номер два”. Американский шпион идет в кабинет номер два и говорит: “Я американский шпион и хочу сдаться”. – “Вы вооружены?” – “Да, вооружен”. – “Тогда пройдите в кабинет номер три”. Он идет в кабинет номер три и говорит: “Я американский шпион, я вооружен и хочу сдаться”. – “Вы на задании?” – “Да, я на задании”, – начинает злиться американский шпион. “Тогда вам в кабинет номер четыре”. Он идет в кабинет номер четыре и говорит: “Я американский шпион, я вооружен, я на задании и хочу сдаться!” – “Вы правда на задании?” – “Да”. – “Так идите и исполняйте свое чертово задание! Не мешайте людям работать!”

Уго улыбнулся собственной шутке.

– Отличный анекдот, – подтвердила Элен, которой он прекрасно известен, потому что его любят рассказывать в так называемом бассейне – Управлении внешней безопасности. До ее назначения консулом в Лагос Элен работала на контрразведку на территориях Кении и Южной Африки.

Агенты не сдвинулись ни на шаг, они глаз не сводят со Слимбоя.

– Но это нам никак не объясняет, что они тут забыли и с каких пор Интеллидженс Сервис интересуется афро-рэпом и R&B.

Эдриан и Мередит

Четверг, 24 июня 2021 года.

Файн-Холл, Принстонский университет, Нью-Джерси

В Принстоне перед зданием математического факультета, элегантной многоэтажкой из стекла и розоватого кирпича, отдающей устаревшим уже модернизмом, студенты накрыли столы на козлах, установили островерхий белый тент и разожгли барбекю. Они отмечают морем сосисок присуждение Танидзаки Филдсовской медали, и Эдриан Миллер, специалист по теории вероятностей, прекрасно отдает себе отчет, что наблюдает за своей коллегой Мередит Харпер с напряженной улыбкой, которую иногда сменяет выражение идиотской мечтательности. Когда Эдриан впервые увидел Мередит, она показалась ему жуткой уродиной. Но лучшие в мире писатели подтвердили бы ему мимолетность этого впечатления. С момента приезда британской топологини прошло два месяца, и теперь к этой Мередит с тонюсенькими ножками, слишком примерно прилизанными каштановыми волосами, слишком длинным носом и слишком черными глазами, к этой вечно отмороженной Мередит он испытывает безрассудное влечение.

Чтобы набраться смелости и заговорить с ней, Эдриану пришлось выпить бутылку пива, потом еще одну. В трезвом виде он может еще кое-как сойти за “опустившегося и полысевшего Райана Гослинга”, как ему как-то раз беззлобно заметила Мередит, но сейчас он выглядит просто как заурядный пьянчужка. По его оценке, шансы на успех равны 27 %. Они могли бы вырасти до 40 %, если бы от него не так сильно разило перегаром, но с другой стороны, опьянение уменьшит процентов на шестьдесят муки, вызванные ее отказом. Вероятностник заключает, что, имея столь высокие шансы обломаться, лучше поддать.

Большую часть своей жизни Эдриан провел за расчетами вероятностей, изредка слушая Баха и Beach Boys. Семьи он не создал, ни один ребенок не носит его фамилии, остается разве что возвести в статус отпрыска некую смутную теорему. Любовное чувство посетило его впервые за очень долгое время и, подумал он сейчас не без некоторого пафоса, возможно, впервые в жизни. Мередит стоит в гордом одиночестве под развесистой акацией, она чудо как хороша в черном ситцевом платье в пол. Ему удалось дойти до нее по более или менее прямой линии.

– Я выпил, – с ходу сообщил он.

– Оно и видно, – отозвалась Мередит, и правда заметив, что он пошатывается.

– И от меня воняет пивом. Простите.

– Не мне вас судить, я сама не лучше.

Она помахала Эдриану своей пустой бутылкой и восхитительно неуверенным движением наклонилась, чтобы горячо дыхнуть ему прямо в нос, шибанув хмельным ароматом.

– Дышите глубже, Эдриан, это запах досады и скуки.