Аномалия

Девушки молчат. Продюсеры сожалеют, что не все рассказали Стивену: накануне, когда обе Адрианы вернулись в Эдисон, агент ФБР и психолог их опередили. Они подробно объяснили родителям, что происходит. Мать беспрестанно приговаривала: боже мой, как такое может быть? И когда наконец девушки вошли, отец, лежавший на диване, в ужасе встал, не произнося ни слова, поднялся по лестнице задом наперед и заперся у себя в комнате. С ним долго вели переговоры через дверь, пока он наконец не согласился выйти. Но его поведение так встревожило ФБР, что они потребовали, чтобы их агент все время оставался на месте.

Кольбер догадывается, что это скользкая тема. И поспешно, пока всем не стало неловко, поворачивается к Адриане в алом свитере.

– Кому угодно сложно было бы приспособиться к такой уникальной ситуации. Уникальной – не вполне точное слово (смех в зале). Ваши родители любят вас и будут счастливы, что у них теперь целых две чудных дочки.

Публика аплодирует этой сказке так долго, что Кольберу приходится прервать овацию:

– А вы-то ладите между собой?

– У нас все хорошо, – говорит Адриана Джун. Адриана Марч кивает.

И это не ложь во благо. Они не соперницы. У них вся жизнь впереди, за будущее надо бороться, и им пока нечего делить.

– У вас есть бойфренд, Адриана Джун? Я не из святой инквизиции, никто не упрекнет вас, если вы предпочтете обойти эту тему молчанием.

– Нет, я готова ответить. Я свободна.

– Ну, Адриана, признаваться в этом вот так, в прямом эфире, довольно рискованно с вашей стороны (смех).

Кольбер поворачивается к Адриане лазурной:

– Ну а вы что скажете, Адриана Марч? С марта у вас никто не появился?

– Появился, три месяца назад.

– Спасибо, что поделились с нами, Адриана, – подхватывает Кольбер. – И как его зовут?

– Нолан. – Публика радостно шумит. В аппаратной ликуют продюсеры: любовь – отличная приманка.

– Если я не ошибаюсь, – продолжает Стивен Кольбер, – Нолан был вашим партнером в “Ромео и Джульетте”. Но играл он все-таки не Ромео?

– Нет, Меркуцио.

– Ах, Меркуцио! Лучший друг Ромео. Может ли так случиться, что Нолан-Меркуцио здесь с нами, в этом зале?

Луч прожектора медленно скользит по лицам зрителей и, спустившись в первый ряд, замирает на высоком и стройном чернокожем юноше, который широко улыбается и встает под гром аплодисментов.

– Дамы и господа, поприветствуем Нолана Симмонса.

Кольбер протягивает ему руку и помогает подняться на сцену. Аплодисменты, само собой, не смолкают. Адрианы улыбаются, здороваются с ним, Адриана Марч немного жеманничает, Адриана Джун смотрит на Нолана с удивленной улыбкой, вызывающей смех в публике. Она пообщалась с Ноланом за кулисами, но прикидывается изумленной, пытаясь привлечь внимание к себе. Их обеих оказалось нетрудно убедить разыграть эту сцену, да и Нолана тоже. “Позднее шоу со Стивеном Кольбером” – крутая программа, а они не для того выбрали актерскую профессию, чтобы чураться света рампы и изображать святую невинность. Тут все играют по правилам, надо так надо.

– Можете поцеловать свою девушку, Нолан. Главное, не ошибитесь (смех в зале).

Юноша нежно целует в щеку Адриану Марч, потом обменивается рукопожатием с Адрианой Джун. Стивен Кольбер качает головой:

– Не волнуйтесь, мой мальчик, никто никогда не готовился к подобной встрече. Скажите честно, Нолан, если бы вы увидели их в гримерке, вы бы угадали, кто есть кто? А что, если я сознаюсь, что мы попросили их поменяться ролями? Что, если бы мы попытались вас обмануть?

В зале нарастает гул изумления. Нолан, вдруг действительно усомнившись, теряет самообладание, инстинктивно отступает на шаг от Адрианы Марч. Это уже не игра. Публика внезапно начинает волноваться, наступает смущенная тишина. Кольбер тут же пожалел о своей выходке.

– Не волнуйтесь, Нолан. Это ваша Адриана (крики облегчения в зале). Это была дурная шутка, я не удержался. Извините меня…

Нолан снова берет Адриану за руку. Стивен Кольбер морщится. Он упрекает себя в излишней жестокости, а все потому, что увлекся импровизацией. Он просматривает записи, возвращается к размеченной партитуре:

– Ну… и как вы теперь распределите роли?

На “Позднем шоу со Стивеном Кольбером” воцаряется прежняя добродушная атмосфера, но в аппаратной растет беспокойство. На мониторах возникает улица возле Театра Эда Салливана. Стоило в социальных сетях появиться первым постам, как десятки христиан-фанатиков сбежались к театру и вот уже минут десять пробуют в него прорваться.

– Я понятия не имела, что у нас в Нью-Йорке столько одержимых, – говорит продюсерша, через силу улыбаясь.

Притом что охрану шоу удвоили, хилый кордон полицейских тщетно пытается удержать демонстрантов на расстоянии, те орут прямо на камеры наблюдения, изрыгая страх и ненависть, и размахивают плакатами: Vade retro[41], “Дочери ада”, “Сатанинское отродье”, “Богохульство”…

– Богохульство? Какое еще богохульство? – спрашивает продюсерша.

– Я читала, что, по их мнению, на двойниках лежит проклятье, – осмеливается встрять ассистентка. – В том числе из-за десятой заповеди.