Аноним

И в карете Джерард много думал над тем, смог бы он принять подобное решение на месте королевы? Смог бы выбрать для себя неопределённое, смутное будущее в тот момент, когда другим выходом было бежать, не оглядываясь — к счастью, любви, новой жизни… Но возлюбленный королевы был мёртв, а дочь требовалось скрыть как можно лучше от посторонних глаз. Всё же он — не королева. Ему скрыться намного проще, чем монаршей особе, лицо которой знают во всех соседних и дальних странах… Если бы Фрэнк… — сердце больно сжалось в этот момент, — если бы Фрэнка не стало сейчас, он бы определённо не нашёл смысла жить дальше. И хотя волнение и беспокойство за королеву тоскливо отдавалось внутри груди, где-то над солнечным сплетением, он всё же понимал её. И уважал её решение.

Какова роль отдельно взятого человека в обществе, и возможно ли вообще человеку быть вне общества, вне народа и истории, жить лишь своими личными страстями и радостями? Можно ли выбирать личное счастье, если оно идёт вразрез с общественным мнением, или только будучи частью общества, человек может обрести свою цельность?

Джерард размышлял над этим, покачиваясь в экипаже на пути к поместью. И не мог найти ни одного ответа. Казалось, летнее настроение природы вокруг только набирало силу, совершенно не обращая внимания на его взволнованное, потерянное сознание. Ясная, солнечная погода и тепло разливались вокруг, будто в насмешку, и Джерард, вздохнув, задёрнул шторку, погружая экипаж в сумрак. Он не знал ответов, но дома его ждал Фрэнк — его светлый, любимый мальчик, и одно воспоминание о нём согревало и окрашивало непроглядную черноту его мыслей во все возможные и чудные цвета радуги.

И он находил в себе силы едва заметно улыбнуться, закрыв глаза, и мечтал скорее вернуться к нему — в поместье. Потому что он знал, что только этот человек может сейчас принести ему покой и отдохновение.

Глава 27

Последняя неделя мая неторопливо влилась в первые дни июня, и в поместье Джерарда Мадьяро царили мир, покой и нега. Все волнения, то и дело колыхавшие спокойствие Парижа, обходили стороной эту пасторальную местность, словно выписанную художником-романтиком на фактурном льняном холсте.

Весна была невероятной: слишком тёплой, бесконечно томной, заставляющей то и дело освобождаться от лишней одежды под лучами жаркого солнца, и в то же время дающая неожиданную прохладу ночью, когда не зазорно накинуть на себя и два одеяла, чтобы не замёрзнуть к утру.

Фрэнк в первые дни лета мечтал о том, что наставник посулил ему недавно, — о совместной конной прогулке. Только они вдвоём, лошади и ветер. Их отношения, такие тёплые, нежные, в то же время волновали натянутой чувственностью. Между ними так и не случилось ничего более поцелуев и мимолётных, но таких желанных прикосновений. Фрэнк искренне наслаждался этим временем. Быть рядом с мужчиной, от которого кружится голова и потеют ладони, столько лет и не получать никакого тепла и внимания — разве это не худшая из злобных пыток? Никакой романтики, никаких ответных жестов… И вдруг — такая фантастическая сказка! Фрэнк пребывал в восхищении каждым взглядом и жестом, что дарил ему Джерард, не стесняясь. Наставник был очень щедрым на нежность и столь же осторожным насчёт всего, что касалось более близких их отношений. Фрэнк думал, что понимает его. Он предполагал, чего опасается Джерард, и сам не торопился — слишком уж сладок был тот романтический флёр, которым окутывали его каждый день.

В назначенный для верховой прогулки день Фрэнк задержался после завтрака за столом с Джерардом, читающим листовку. Лицо, которое наставник старался держать бесстрастным, то и дело теряло свою маску и становилось озабоченным какими-то переживаниями.

— Джерард? Всё в порядке? — Фрэнк протянул руку, чтобы мягко коснуться пальцев, удерживающих желтоватые листы.

— Фрэнки… — Джерард задумчиво улыбнулся, чуть поворачивая голову в его сторону. — Здесь написано, что в эти выходные будет последнее слушание по делу Русто в Париже. После этого приговор приведут в исполнение. Я думаю, что должен съездить в Париж и своими глазами увидеть всё, что там творится. Я до сих пор не понимаю, к чему нам нужно быть готовыми. Тут говорится, что Независимый суд собирает материалы для того, чтобы обвинить самого короля в предательстве интересов Франции. Это неслыханно, чтобы коронованного монарха смели в чём-то обвинить. Просто не представляю, насколько там все посходили с ума… Я слишком переживаю.

Фрэнк отреагировал ожидаемо. Его сердце тут же забилось в ускоренном ритме, а глаза забегали. Когда Фрэнк узнал об отставке, он посчитал, что всё: их проблемы решены сами собой, а революция, если та и случится, уже никак не коснётся наставника. И вот он, неугомонный, сам собирается лезть в пасть к голодному льву.