Аноним

— Конечно! Ну, идём? — обратился он к Люциану, и тот, кивнув и промокнув рот тканой салфеткой, встал из-за стола.

На улице их ждал прекрасный весенний день. Март в этом году выдался просто невероятно тёплым, и сейчас, на солнце, в кашемировом плаще Фрэнку было даже жарковато. Они направились к конюшне, чтобы посмотреть жеребца, подаренного Шарлоттой Люциану несколько лет тому назад ещё жеребёнком. Тогда это животное не вызывало ничего, кроме жалости: проплешины по всему шерстяному покрову, куцые хвост и грива и слезящиеся, наполненные гноем глаза. Сейчас Люциан рассказывал эту историю с улыбкой, но в свой семнадцатый день рождения он расплакался от унижения, получив подобный подарок от своей покровительницы. На что баронесса ответила только, поведя плечами: «Я дарю тебе чистокровного жеребёнка. Он рано остался без матери. А что вырастить из него — лучшего друга или клячу — тебе решать».

Это было очередным испытанием, от которых Люциан уже порядком устал. Но жаловаться не приходилось, потому что жизнь рядом с Шарлоттой была намного интереснее, чем его сонное существование в приюте. И он начал заниматься стремительно подрастающим жеребёнком. Лечил, выхаживал, объезжал. Ему помогали в этом настолько, насколько он просил, но Люциан никогда не прибегал к помощи излишне. «Прося, всегда помни о том, что когда-то придётся и отдавать», — думал он по этому поводу.

Фрэнк распахнул двери конюшни и зашёл в тёплое, сухое, пропахшее сеном и навозом помещение. В первом же стойле обнаружился шикарный вороной, косящий блестящим карим глазом на вошедших.

— Люцифер! Здравствуй! — Фрэнк потянулся к морде коня, достав из кармана несколько кусочков сахара, предусмотрительно захваченных на кухне. Тот, обнюхав раскрытую ладонь, мягко, одними бархатными губами взял подношение. Люциан рассмеялся.

— Вот же шельма! Ни у кого не берёт, только у меня и у тебя.

Фрэнк тоже улыбнулся, гладя коня по лоснящейся чернотой морде:

— Потрясающий жеребец. Когда смотришь на него, становится понятно, почему природа является великим гением, до которого человеку никогда не угнаться.

— Не расхваливай его сверх меры, а то загордится и начнёт чудить, — ответил Люциан. — Может, прокатимся? Пока мадам Шарлотта не приехала?

— Я не в сапогах, — с сожалением заметил Фрэнк.

— Ерунда! Просто сядешь позади меня, надеюсь, это исчадие не будет против.

«Исчадие» скосило тёмно-карий глаз и громко фыркнуло.

Они неслись по дорожкам старого парка, окружающего поместье, и полной грудью вдыхали теплый, пронизанный солнцем воздух. В нем витала дикая смесь из запахов влажной от ночной грозы земли, молодой, только проклюнувшейся зелени, свежести и ещё чего-то терпкого, что наставник называл «ароматом любви». Сейчас, скача верхом на чёрном жеребце, тесно прижимаясь друг к другу и весело смеясь, они больше походили на расшалившихся детей, довольных своей игрой. Их глаза светились от счастья, а лица и души были открыты всему миру.

Сделав один круг и снова выехав к конюшне, они увидели подъезжающую по главной дороге карету. Они спрыгнули с коня и оставили его в стойле, а затем быстрым шагом направились к главному входу в поместье.

— Добрый день, мадам, — Фрэнк галантно поклонился баронессе, сидящей внутри экипажа. — Вы великолепно выглядите.

Шарлотта фон Трир улыбнулась, прикрыв острый подбородок веером.

— Ты льстишь мне, Фрэнки. Но это очень приятно. Где Джерард?

— Месье вызвали в Париж два дня тому назад, — медленно поднимая голову, ответил Фрэнк.

Было видно, что выражение глаз баронессы резко поменялось, вдруг став обеспокоенно-настороженным. Фрэнк не мог не отметить этого и тоже начал тревожиться.

— От него были вести?

— Нет пока… При дворе что-то происходит? — не преминул спросить он.

— Люциан, приведите себя в порядок и садитесь в карету, нам пора ехать, иначе опоздаем к началу, — уклонилась от ответа баронесса. Она явно была в курсе чего-то, о чём не хотела говорить. Но обсуждать это с Фрэнком она, видимо, не собиралась.

Двум юношам ничего не оставалось, как промокнуть чуть вспотевшие лица платками и, оправив фраки, сесть в обитую изнутри алым шёлком карету. Кучер прикрикнул, и экипаж, мягко покачиваясь от неровностей дороги, направился в столицу.

Глава 8

— Проходи, mon ami. Прости, что не встретила лично, мне сегодня нездоровится.

*мой друг (фр.)

Она расположилась на большом мягком диванчике, кругом обложенном кружевными подушками. Тот стоял в дальнем конце её комнаты прямо напротив распахнутых створок балкона. Совсем недавно прошла гроза, и с улицы тянуло резкой свежестью и влажностью. Джерард уверенно, размашистыми шагами преодолел расстояние между ними и церемонно встал перед ней на колено, целуя хрупкие бледные пальцы, унизанные перстнями.

Она рассматривала его с лёгкой улыбкой и, когда тот закончил с приветственным лобзанием, мягко погладила по безупречно выбритой щеке.

— Ты как всегда невозможно юн и прекрасен, mon ami*. Как тебе это удаётся? — с лёгким интересом спросила она.