Анталия от 300 у.е., или Все включено

Когда последняя пара выходит из ресторана, Бебек приносит из лобби-бара три стакана с содовой, и мы, выключив жаркий верхний свет, начинаем считать деньги. В дыму наших с Ильхамом сигарет мы похожи на бухгалтеров итальянской мафии, подсчитывающих прибыль после ночи работы нелегального казино. Даже столы в ресторане покрыты зелеными скатертями, правда бледно-зелеными.

— У меня семьсот сорок, — объявляю я, откидываясь на спинку стула.

Ильхам удовлетворенно кивает и складывает купюры в свой бумажник:

— У меня чуть меньше. Нормально. Главное, чтобы возвратов не было.

Бебек допивает залпом содовую и утирает губы внутренней стороной запястья.

— Ильхам, слушай, а давай я вместо тебя «Дисколенд» сделаю? — говорит он. — Мне надо от Машки куда-то деться.

Заинтересованная, я подпираю подбородок ладонью:

— И что ты скажешь ей, что едешь по работе на дискотеку в Анталию? — Я выставляю вверх указательный палец, продолжая продавать. — К тому же с водными горками!

— Не знаю. Может, сказать, что это ночная обзорная экскурсия? С кожей — золотом?

— Нет, про магазины девушке лучше не говорить, — возражаю я. — Лучше уж про какую-нибудь авторемонтную мастерскую, можно даже про амфитеатр залить, руины для многих барышень репеллент, но только не магазины.

— Блин, я уже запарился! И самое интересное то, что у меня сейчас вроде как две бабы, но я ни с одной не сплю!

— Как так?

— Ну, вчера на дискотеке Машка сразу подошла. Я по сторонам посмотрел, Ленки вроде не видно, можно расслабиться. Расслабился, блин! Потом спасался от обеих — за колонной, по стеночке, по стеночке. Пошел в ложман. Остался с носом. — Бебек вздыхает вполне горестно и опускает глаза на ширинку. — С этим вот носом. Ну что, Ильхам, поменяемся? Я с Ленкой тогда съезжу.

Ильхам пожимает плечами и поворачивается в мою сторону — может быть, хочет напомнить мне о том, что на прошлой неделе мы решили, что отвезем туристов в «Дисколенд» вместе и пойдем в кино на последний сеанс. Я неопределенно морщусь и отворачиваюсь.

— Ладно, — бросает Ильхам.

— А я с тобой прокачусь, Бебек, — говорю я. — Только экскурсию делаешь ты!

В половине десятого я усаживаюсь в автобусе во втором ряду и, уперев колени в спинку переднего сиденья, разглядываю в окно собирающихся перед отелем туристов. Сегодня — впрочем, как и в другие дни — в «Дисколенд» едут в основном девушки. Многие из них подошли к наряду и макияжу с присущей русским женщинам тщательностью, но на лицах, покрасневших от солнца, макияж смотрится не очень. Автобус постепенно заполняется парфюмерными ароматами — сначала они слоятся, а потом сливаются и перемешиваются между собой, также как и с запахом возбуждения, источаемым девушками.

Бебек пересчитывает туристов, объявляет, что дорога займет у нас чуть меньше часа, и бухается на переднее сиденье, к своей Ленке, лицо которой тоже горит, обоженное солнцем.

До «Акваленда», где устраивают дискотеку, мы доезжаем быстро — водитель сообщает нам с Бебеком, что у его брата сегодня день рождения и он хотел бы подольше посидеть с семьей за праздничным столом. В ответ на это я понимающе киваю, но прошу водителя подъехать к «Акваленду» к двум часам. Бебек включает микрофон и объявляет уже столпившимся в проходе туристам: «Обратно мы отправляемся в три часа! Три! Ждать никого не будем! Искать тоже!»

Туристы, ведомые Бебеком, устремляются вниз по лестнице, к глухо ухающей музыке, а я, побродив немного по полупустой еще стоянке, перехожу дорогу и направляюсь к маленькому парку аттракционов, развернувшемуся напротив «Мигроса».

Здесь тоже звучит музыка, перекрываемая время от времени протяжными криками и высокими визгами. Похрустывая мелким щебнем, которым посыпаны дорожки, взбудораженная публика переходит от каруселей к лодкам, от лодок к клеткам, от клеток к кабинкам. Я останавливаюсь у кассы и оглядываю аттракционы — взмывающий высоко и резко «молоток», вертящийся круг с вертящимися же кабинками, горки, карусели, паровозики… Внезапно образовавшаяся очередь неожиданно рассасывается, и я неторопливо покупаю в кассе три жетона, все еще раздумывая, на что мне их истратить.

Ближним к кассе оказывается вертящийся круг с кабинками. Я подхожу к перилам, сдерживающим зрителей и нетерпеливых посетителей, и, приглядевшись, узнаю аттракцион — на точно такой же я тратила все карманные деньги в то лето, когда мне было тринадцать. Я решительно прохожу вперед и устраиваюсь в кабинке, чувствуя, как завязывается от нетерпения и страха узел в желудке и влажнеют ладони, жадно обхватившие поручни. Конструкция вздрагивает, одна песня Таркана сменяется другой, и вот уже огни несутся мне навстречу и сливаются в сплошной желто-красный круг. Я кричу, широко раскрыв рот, и с криком из меня вылетает вся злость, усталость, раздражение и хандра. Сколько же лет я не кричала вот так, во всю глотку?

После круга я перебираюсь на лодку, но здесь уже не кричу, а лишь жмурюсь до слез и сжимаюсь в испуганный комок, когда меня несет, придавливая к земле.