Эта красивая история должна иллюстрировать необыкновенную любовь к ней Гумилева, а иллюстрирует только то, что больших талантов Гумилев не проявлял: раз она не захотела слушать, а он не пожалел сжечь. Это сильно отличается от того, как Маяковский порвал поэму «Дон Жуан», когда Лиля Брик не захотела его слушать. Она имела право не захотеть — потому что стихотворение было о ней (тема, которую она хотела изжить, поставив на его творчество в целом, а не на воспевание ее — для ее альбома). Она не захотела. Ахматова не захотела, потому что предполагала, что пьеса — плохая, неинтересная.
Я заговорил о Гумилеве: как ужасно он перевел Кольриджа. Она: «А разве вы не знали. Ужасный переводчик». Это уже не первый раз она подхватывает дурное о Гумилеве.
«Вся Россия подражала Гумилеву, — сказала она мне. — А я — нет».
Вся ли?
«И такой человек хочет писать о Гумилеве».
Однажды, гуляя по берегу Москвы-реки, я позволил себе сказать, что мне никогда не была близка поэзия Гумилева. Я тут же понял, что этой темы лучше не касаться. Анна Андреевна реагировала на мое замечание бурно, почти резко. Больше мы этой темы не затрагивали.
23 апреля 1963 года Ахматова встречалась с доцентом Политехнического института М. В. Латманизовым. Он просил об интервью с нею. Едва познакомившись с интервьюером и узнав, что тот интересуется Гумилевым, она задает вопрос, вместо ответа на который в расшифровке интервью поставлен знак —?!
«Вы взялись бы составить свод его ранних стихотворений и прокомментировать?»
Ранних — это значит о ней, о «страшной любви».
Больше никто не хочет. Подразумевается, что работа будет такая же, как у Аманды Хейт, — записать все, что захочет продиктовать Анна Ахматова.
Это у нее из пушкинистики — что изучением творчества поэта может заниматься любой дилетант. Латманизов — человек из научной, технической, среды. Он в ответ на этот вопрос ставит знак: «?!»
6 лет собирала материал. Сделала для его памяти все, что можно. Поразительно, что больше никто им не занимался.
Ахматова советует исследователям Гумилева.
Дождаться опуса Хейт-Левенсон, который должен дать ГИГАНТСКИЙ материал.
Она считает, что этот «достоверный» материал и должен использоваться как первоисточник. На следующей же странице прибавляет:
Критика источников в современном литературоведении — насущная задача (знаю по пушкиноведению).
Это имеются в виду все другие источники по Гумилеву, не исходящие от нее или не прошедшие ее цензуру.
«Был у меня на днях один посетитель — голландец. Мы все видывали западных знатоков России, русской истории, русской литературы и пр. А тут я увидела рядового западного человека. Ко мне пришел, потому что ему сказали, что есть такая старуха, которая в десятые годы писала стихи о Боге. Какие же это стихи о Боге? В них да, упоминались лампадки, иконы, заутрени — но это совсем было не о Боге.
Не знает ровно ничего ни о чем и ни о ком, даже Гумилева не знал.