Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья

В данном случае Поппер пытается довести до абсурда марксистскую теорию социальной природы человека, опять сведя ее к некоторому набору простых и легко фиксируемых на уровне эмпирических явлений фактов. Иными словами, Попперу, наверное, хотелось бы, чтобы Маркс написал: при наличии индустриального производства и отношений свободной конкуренции на рынке, а также наемного труда и капитала в условиях частной собственности, каждый человек должен вести себя так-то, таланты появляются тогда-то, строго по расписанию и, желательно, четко показал проценты, в которых будут писать люди математические формулы или что-нибудь еще, да к тому же и объяснить, кто конкретно, когда именно, что именно напишет. Подобная трактовка социального детерминизма, как уже было показано в начале нашей работы, является не просто упрощением, но пародией на марксизм; а любая пародия, особенно если она сделана несколько недобросовестно и тенденциозно, скорее искажает реальный объект, нежели указывает на его наиболее яркие черты. В этом, кстати, отличие хорошего дружеского шаржа от плохой карикатуры.

В данном случае речь идет именно о плохой карикатуре, поскольку Поппер фактически отказывается от основных положений Маркса, в соответствии с которыми человек действительно есть ансамбль общественных отношений, причем не просто отражающий их пассивно, но и выступающий как активный деятельностный субъект, проявляющий себя и в трудовой деятельности, и в общественных отношениях. Более того, для Маркса творческая природа человеческой деятельности есть, как уже не раз говорилось, его родовая сущность, а творчество по определению (что Маркс неоднократно акцентирует в своих работах, где он размышляет о науке, искусстве, культуре, творческой деятельности человека в целом) является феноменом, как раз отрицающим отношения отчуждения, лежащим, выражаясь языком Маркса, поту сторону отношения отчуждения и в некотором смысле независимом ог этих отношений социальной детерминации. Сила определения Маркса, что человек есть ансамбль общественных отношений, состоит в том, что она показывает: господствующие социально-экономические отношения формируют в обществе некоторый определенный господствующий тип личности, но отнюдь не в том, что говорится: конкретный гражданин Иванов или Смит будет обязательно вести себя таким-то и таким-то образом, в таких-то обстоятельствах и к такому-то сроку создаст такое-то произведение искусства или, наоборот, не создаст его. Смысл марксистской теории, в частности теории отчуждения, состоит в анализе того, как объективные экономические, социальные и духовные отношения формируют определенный социальный тип личности; основные мотивы ее поведения, ценности, господствующие в этом обществе фетиши (экономические, политические, религиозные) и т. п.; что эти исторически господствующие типы личности (а вместе с ними мотивы и ценности) исторически изменяются.

Поппер не сможет опровергнуть, например, такое утверждение Маркса, что в мире товарного производства деньги и товары, погоня за вещами и накопление денег является господствующим социальным феноменом. Безусловно, и в этом мире есть (и, с точки зрения Маркса, должны быть в силу противоречий самого рынка) личности, которые противостоят этой тенденции, выражаясь языком современных левых, современных марксистов, «плывут против течения». Но наличие господствующей тенденции к омещаниванию общества, к формированию человека, для которого деньги есть высшая ценность и мерило жизни, мне кажется, будет достаточно сложно опровергнуть на примерах сегодняшней системы. При этом марксизм показывал относительную независимость и обратное влияние и надстроечных факторов, и духовной жизни, в частности возникновение определенных духовных тенденций, которые пытаются противопоставить этому денежному и товарному фетишизму иные ценности, скажем, религиозного плана, с одной стороны, или ценности, связанные с борьбой за социальное освобождение, — с другой. Лишь в комплексе всех этих достаточно сложных теоретических воззрений можно показать сложность и богатство марксистской теории человека.

Более того, здесь обязательно надо привлечь и трактовку Марксом социальной структуры общества, поскольку для Маркса человек не есть некоторая абстракция, а есть проявление реальных социальных противоречий. Поэтому и нравственная позиция, и мотивы, и ценности поведения людей, принадлежащих к определенным социальным группам, в определенных исторических условиях будут существенно отличаться от поведения, нравственных ценностей и мотивов людей в других социальных группах и других условиях. Достаточно сравнить ценности средневекового крепостного крестьянина и современного дельца-предпринимателя или аристократа XV в. и современного активиста профсоюзного движения, чтобы понять историческую природу человека. Но мы несколько увлеклись.

Далее мне представляется важным дать критику завершающей главу «О моральной теории историцизма» тезы Поппера, которая звучит следующим образом: