Античная лирика

Что просит в новом храме поэт себе
У Аполлона? И с возлиянием
О чем он молит? Не богатых
Просит он нив средь полей Сардинских,

Не стад обильных в жаркой Калабрии,

Не злата с костью белой из Индии,
Не тех угодий, что спокойным
Током живит молчаливый Лирис.

Пускай снимают гроздья каленские,

Кому Фортуна их предоставила;
Пусть пьет купец хоть золотыми
Чашами вина — свою наживу, —

Богов любимец, ибо не раз в году

Простор он видит вод Атлантических
Без наказанья. Мне ж оливки,
Мне лишь цикорий да мальвы — пища.

Так дай прожить мне тем, что имею я,

О сын Латоны! Дай мне, молю тебя,
Здоровья и с рассудком здравым
Светлую старость в союзе с лирой.

«Лира! Нас зовут…»

Перевод Н. Гинцбурга

К лире

Лира! Нас зовут. Коль в тени мы пели
В час досуга песнь, что прожить достойна
Год иль много лет, — то сложи теперь мне
Римскую песню.

На небе звенел гражданин лесбосский[724]

,Грозный на войне, а в минуты мира,
Подведя корабль, изможденный бурей,
К брегу сырому,

Певший Вакха, Муз и Венеру с сыном,

Что́ повсюду с ней неразлучно рядом,
И красавца Лика[725] глаза и кудри
С черным отливом.

Феба ты краса, на пирах Юпитер

Рад тебе внимать, от трудов ты сладкий
Отдых всем даешь, я к тебе взываю
Благоговейно!

«Альбий, полно терзать память Гликерою…»

Перевод Я. Голосовкера

Поэту Альбию Тибуллу

Альбий, полно терзать память Гликерою[726]

,Вероломную клясть, полно элегии,
Полуночник, слагать — знаю, затмил тебя
Мальчуган у отступницы.

К Киру пьяная страсть жжет Ликориду. Лоб

Узкий хмурит она[727]. Кир же к Фолое льнет,
Недотроге, — скорей волки Апулии
Коз покроют непуганых,

Чем Фолоя впадет в грех любострастия.

Знать, Венере дано души несродные
И тела сопрягать уз неразрывностью
По злокозненной прихоти.

Открывалось и мне небо любви, но был

Я Мирталой пленен вольноотпущенной:
Притянула меня яростней Адрия
Близ излучин Калабрии.[728]

«Пока, безумной мудрости преданный…»

Перевод Я. Голосовкера

Отреченье

Пока, безумной мудрости преданный,
Я нерадивым богопоклонником
Беспечно жил, я заблуждался.
Ныне ладью повернул и правлю

К теченьям давним. Тучегонитель-бог[729]

,Сверканьем молний тьму рассекающий,
Вдруг прогремел на колеснице
По небу ясному четвернею:

И твердь от грома, реки-скиталицы,

И Стикс[730], и недра Тартаром страшного
Тенара[731], и предел Атланта
Потрясены. Переменчив жребий:

Возвысить властен бог из ничтожества

И гордых славой ввергнуть в бесславие.
Смеясь, сорвет венец Фортуна
И, улыбаясь, им увенчает.

«Теперь — пируем!..»

Перевод С. Шервинского

К пирующим