Античные цари

Не природные свойства своих земель, не изобильное питание ее жителей, не богатство, дескать, являлись причиною столь разительных их отличий. Беотийцы считали себя пришлым народом и касательно этого у них имелись на это свои основательные доказательства.

Царь Кадм

Откуда же и как появились в Беотии ее первые жители?

Почему эта земля доселе носит столь дивное и яркое название, намекающее на ее слишком тесную связь с «коровьим» семейством?

Откуда и как произошло само название главного беотийского города? Как и когда все это возникло?

Все перечисленные здесь вопросы жители беотийской земли могли объяснить с удивительной полнотою, лишь бы только у слушателей хватило на все это терпения.

По большому счету, вся интригующая история Беотии начиналась где-то в далекой Ливии, чуть-чуть в стороне от «фараонского» Египта, на самом берегу Средиземного моря, где правил в ту пору великий финикийский царь Агенор, сын морского бога Посейдона. И была у того царя красавица дочь, по имени – Европа…

Однажды, в теплый летний день (впрочем, иной погоды там и не знают), юная царевна, вместе со своими подругами, наслаждалась упоительным ничегонеделаньем.

Девушки бегали и прыгали по горячему золотому песку, пытаясь каким-нибудь образом задеть своими руками пестрый, почти клетчатый мяч, который то и дело порхал между ними, подобно слишком заметному мотыльку.

И вдруг, откуда-то ни возьмись, появился чудесный белоснежный бык. Произошло все это настолько неожиданно, что царевна и ее подруги даже не хотели поверить своим глазам.

Но грозный с виду бык повел себя подобно пугливому теленку, которому желательно, чтобы человеческие руки погладили его вытянутую понапрасну шею, чтобы ему позволено было хлебнуть сладковатого пойла, в которое, к тому же, было подмешано слишком много коровьего молока.

И как-то так получилось, что ближе всех к тому месту, к самому быку, очутилась царевна Европа.

Девушке поначалу казалось весьма жутковатым такое соседство, но все же ей тоже хотелось хотя бы кончиками пальцев коснуться нежной, с переливами, густой белой шерсти. Руки ее подруг также так и тянулись по направлению к этому животному, вот только никто из них не осмеливался опережать строптивую царевну.

– Смотрите! – раздался вдруг чей-то восторженный голос. – Он хочет покатать нас на своей спине!

– Это ученый бык…

Конечно, решили девушки, – перед ними исключительно умное животное. Такую науку способны преодолеть лишь немногие среди животных или даже исключительно умных верблюдов: чтобы по велению человека опускаться перед ним коленями на голую землю!

Впрочем, явившийся бык проделал нечто подобное безо всякого на то чужого повеления.

Всем этим надо было как-то воспользоваться…

– Европа! – раздались веселые крики. – Садись! Ты – первая! Садись!

– Садись! Не бойся!

– Мы за тобою!

– Здесь везде ровное морское дно!

– Ничего не бойся!

Подруги поспособствовали царевне взобраться на бычий хребет и усесться там как можно удобней. Царевна держалась за широкие рога, которые напоминали собою лук в руках у довольно меткого стрелка. Бык терпеливо сносил человеческие крики, затем осторожно выпрямил ноги и как-то, совершенно неспешно, двинулся вдоль берега шумного моря.

Шаги животного с каждым мгновением все убыстрялись. Девушки уже бежали следом за ним, не отставая, но все же – как бы остерегаясь его широких и мощных рогов. А что, если вдруг быка ужалит какая- нибудь шаловливая муха? А вдруг ему вздумается повернуть свою голову, и он заденет кого-то из присутствующих своими острейшими рогами? Девушки продолжали кричать, вроде бы поощряя быка к еще большему ускорению бега.

Бык набирал все большей и большей скорости, и девушки вскоре начали отставать от него. Все происходящее они по-прежнему принимали за очень ловкую игру, и только.

– Европа! Держись! – кричали скорее уже по привычке, все так же весело, глядя как Европа намертво вцепилась руками в предельно развесистые рога.

Тревожный крик раздался в то самое мгновение, когда бык коснулся линии воды, но не остановился даже перед ее ослепляющим блеском, а без раздумий, еще быстрее, устремился по мелководью, высекая своими копытами тысячи ярких брызг.

– Европа! – взвизгнула самая близкая, закадычная подруга ее, всем сердцем учуяв, что, быть может, больше и не увидит царевны Европы.

С непостижимой скоростью животное удалилось от берега, превращаясь в точку, и пропало окончательно в еле колеблемой волнами дымке.

Крики Европы уже не долетали до берега вовсе…

Едва только страшная весть о пропаже царевны достигла высокого царского дворца, – как царь Агенор повелел созвать всех своих сыновей. Одни говорили, будто царевичей было лишь трое, другие – будто бы даже целых четверо. Старшего из них звали Кадмом, это точно. Остальные носили имена Килик, Феникс и Фасос.

Отцовский приказ прозвучал для них кратко и жутко:

– Берите корабли! И не смейте возвращаться ко мне без вашей сестры!

Сыновья не стали медлить. Гонимые ветрами суда следовали в одном направлении, куда-то на восток.