Античный полис. Курс лекций

Лекция 5 А. В. Махлаюк Полисно-республиканские структуры и традиции в эпоху принципата

В изучении истории Древнего Рима трудно, наверное, найти другой такой феномен, который привлекал бы столь большое внимание исследователей, по поводу которого разгорались бы столь горячие дискуссии и высказывались столь разноречивые оценки, как принципат – государственно-политической режим, созданный Октавианом Августом на руинах Республики, пережившей жестокий кризис и разрушенной в результате целого ряда гражданских войн I в. до н. э. Принципат трактовался подчас в прямо противоположных понятиях. Одни историки рассматривали его как откровенное единовластие, военную диктатуру, лишь прикрывающуюся в лучшем случае юридическими фикциями и псевдореспубликанской фразеологией, т. е. как фактическое самодержавие с республиканским «фасадом» (Р. Хайнце, Л. Р. Тэйлор, А. Х. М. Джоунс), «государственную систему… которая совершенно сознательно и цинично выдавалась вовсе не за то, чем она была на самом деле» (С. Л. Утченко), или даже как особую форму диктатуры рабовладельческого класса, откровенно реакционный военно-авторитарный режим, установление которого стало ответом на движения рабов и свободной бедноты (Н. А. Машкин, А. В. Игнатенко, Г. Шнайдер), или же как абсолютную монархию, опирающуюся на военную силу, но при этом представляющую собой, с юридической точки зрения, «опекунскую власть, стоящую вне республиканского строя и призванную поддерживать и дополнять его» (В. Кункель). Другие исследователи видели в принципате прямое государственно-правовое продолжение республики, приобретшее форму диархии (двоевластия) принцепса и сената, при которой республиканские институты были вполне реальными основами государственности (эту концепцию впервые выдвинул и обосновал Т. Моммзен); юридически «восстановленную республику», единственным источником власти в которой по-прежнему оставались «сенат и народ римский» и которая даже приобрела «лучшее состояние» по сравнению со временем гражданских распрей, стала воплощением теоретических идеалов Цицерона (Г. Ферреро, М. Хэммонд, Г. Кастрициус, В. Кольбе, В. Эдер) или особой формой смешанной конституции (Э. Мейер). Наконец, третья группа исследователей оценивает созданный Августом режим власти как исключительно сложную, противоречивую, амбивалентную систему, выраставшую в ходе развития исконных правовых и политических элементов Республики, систему, в которой «республиканизм» (полисное начало) и «монархизм» не столько взаимно исключают друг друга, сколько являются взаимодополняющими, взаимопроникающими основами режима, отражением исторически уникальной полисно-имперской сущности принципата (Л. Виккерт, Э. Уоллас-Хедрилл, А. Б. Егоров, Г. С. Кнабе, Я. Ю. Межерицкий).

Справедливости ради надо сказать, что в том или ином виде некоторые из перечисленных оценок восходят к мнениям античных авторов. При этом если современники Августа склонны были разделять его официально прокламируемый взгляд на принципат как восстановленную республику[44], то более поздние авторы, такие как Тацит, подчеркивали двуличие Августа и самой созданной им системы, или же (разумеется, в зависимости от времени и современной им политической ситуации) верили в совместимость принципата и свободы, как, например, Плиний Младший (Plin. Pan. 36. 4), либо, подобно историку первой трети III в. н. э. Диону Кассию, приходили к убеждению, что монархическая власть императоров – лучший из возможных вариантов правления, конечно, при условии, что принцепс сотрудничает с сенатом, оказывает ему должный почет, соблюдает правовой порядок и не покушается на безопасность высших сословий.

В современной историографии происходит отказ от формально-юридической (легалистской и, так сказать, «институционалистской») характеристики принципата, от крайностей однозначных альтернативных оценок (либо монархия, либо республика); преобладание получает синтетический (или эклектический) подход; все более характерной становится тенденция к созданию многомерной картины, основанной на анализе как социальных и идеологических процессов, так и особой политической культуры и системы общественной коммуникации, характерной для Рима; акцентируется постепенность формирования системы принципата при Августе и его преемниках. В новейших исследованиях справедливо подчеркиваются неформализованные, но исключительно важные аспекты функционирования и репрезентации императорской власти, да и всей системы управления, которые связаны с такими феноменами, как обмен дарами и почестями (Дж. Лендон, М. Роллер), отношения патроната-клиентелы (Р. Сэллер, Б. Севери, М. Штротманн). Соответственно при таких подходах на первый план выдвигается проблема взаимодействия, взаимоопосредования республиканско-полисных традиций и нивелирующих тенденций централизованной, монархически управляемой сверхдержавы.