Антигона

Во сне бились о скалы огромные водные валы. Ночь была непроглядна, сон сковал мои члены, и я не смогла понять, в море я или стою на берегу и внимаю буре. В грохоте волн до меня долетали неясные обрывки фраз, прерываемые криками ярости. Голос принадлежал Полинику и, поднимаясь от пенных волн, тонул в бурунах. Мой брат был рядом, он кричал, расхаживая по моему шатру. Но Полиник ли это? Он бледен, сер, он страдает — где его внешний блеск? Неужели Этеоклу удалось увлечь брата в безысходность ночной тоски? Я начала молиться о появлении света, но Полиник не выдержал.

— Какова все-таки ловушка, — взорвался он, — послать такого красивого скакуна! Владыка коней, царь, как же найти ему равного? Да и существует ли он? Подарок от Этеокла, который лучше всех моих. Но ты не выиграл, братик, я найду его! А если я не смогу отправить тебе равного подарка, я верну Нике и заберу его снова силой в Фивах, не сомневайся!

Я встала. Наконец он увидел меня:

— Антигона… Я пришел сказать, что уезжаю. На несколько дней, с Нике и Железной Рукой. Ничего не бойся и жди меня, мне нужно найти такого же жеребца.

— Мы будем искать его вместе, и я помогу тебе.

Тьма рассеялась, Полиник откинул полог моего шатра, и с первыми лучами солнца передо мной снова явился мой взрослый брат, властный, улыбающийся, излучающий сияние, — такой, каким я знала его всегда.

Он вышел, так и не ответив мне. Когда я закончила одеваться, Железная Рука подвел мне хорошего жеребца, и мы догнали Полиника, который с видимым удовольствием гарцевал на Нике. Сопровождали нас несколько кочевников на низкорослых, косматых лошадках.

— Это лучшие мои союзники, — указал на них Полиник, — люди из синего клана, а тот — их глава, Тимур. И люди, и лошади необычайно выносливы, и охотники они удивительные, скоро мы с ними начнем против Этеокла такую войну, что ему и не снилась.

День шел за днем, а мы все перебирались от одного коневода к другому. Видели мы много очень красивых коней, но беспощадные глаза Полиника, Железной Руки и Тимура моментально находили какие-нибудь изъяны, да и действительно ни один из них не выдерживал сравнения с Нике. Так наше безрезультатное странствование и не прекращалось. Полиник все больше привязывался к своему черному скакуну, и нетерпение его дошло до предела. Однажды ночью мне приснилось, что я в лодке, на море, и мне надо пройти между двумя гигантскими скалами, которые выдаются далеко в море и преграждают путь мощному водному потоку. А навстречу плывет лошадь — волны почти скрыли ее, но она продолжает свой путь. Я узнаю великолепную голову Нике, и, когда скакун подплыл ближе, мне удалось набросить на него уздечку. Тут Нике выпрыгнул из волн и начал свой бег по водам. Я думала, что этот конь спасет мою лодку, но течение становилось все быстрее, и Нике уже с трудом продвигался вперед. Тотчас появился другой скакун, и вдвоем им удалось галопом пронестись по гребням волн и преодолеть опасное место. Утром я рассказала свой сон.

— К-какого цвета… в-второй скакун? — спросил Железная Рука.

Я поняла, что не помню, но Полиника это не смутило:

— Он белый… Этеоклу нужен белый жеребец.

И тут я вспомнила, что лошадь из сна действительно была белой.

— Ну вот, — сказал Полиник, — ты видела его во сне, значит, он существует.

Железная Рука отвел нас на берег моря к коневоду, который продавал коней владыкам Азии. У него тоже не оказалось державного коня, которого мы ищем, но что-то заставило меня спросить его:

— Где живет коневод, у которого есть белый жеребец?

Мужчина сделал вид, что не знает, но вопрос напугал его. Я была уверена, что избрала правильный путь, и повторила: «Где?» — улыбаясь в ответ на его «не знаю».

Дальше упираться было невозможно — тем более что за мной стояли мой великолепный брат и Тимур.

— На севере, — произнес коневод, — у моего брата Пармениоса был белый жеребец, но, кажется, он его продал.

Мы отправились к Пармениосу — это был богатый торговец. Он знал, кто такой Полиник, и явно хотел угодить ему, потому и показывал нам все пастбища. Лошади у него были прекрасные, но ни одна не могла сравниться с Нике. Сейчас, говорил он, белых коней нет.

Тем не менее я чувствовала вокруг него что-то белое, оно было скрыто от нас, но притягивало мой внутренний взор. Посреди ночи я вместе с Железной Рукой и Тимуром вышла из шатра и решила последовать глухому голосу своего наития. Шли мы долго и в конце концов оказались на опушке лесочка, сквозь деревья просвечивало что-то белое: там, на привязи, паслась очень красивая, но немного тяжеловатая белая кобылица — воды и сена у нее было вдосталь. Я подошла к ней, погладила, ощупала живот — как я и думала, кобыла была жеребая.