Антихрист

«В Царстве Небесном не женятся и не выходят замуж»[360]. Но входят в Царствие Небесное не посредством физической операции. Монах, отказывающий женщине в духовной помощи из эгоистических соображений — чтобы не прелюбодействовать в душе, — по всей вероятности, уже прелюбодействовал в душе, иначе у него не было бы такого страха перед женщиной. Такой монах ни себя, ни ее не приближает к Царствию Небесному.

Я сомневаюсь в том, что Ceuse своими рыцарскими письмами приближал Екатерину к Царствию Небесному. Он был для нее соблазном, так как давал ей почувствовать ее женственность. Katolicon, книга начала XVI века о монахинях, говорит о том, что у них всех были видения, причем видения, сильно материализованные. Их предмет — Христос, иногда младенец, иногда взрослый. Ceuse тоже имел подобные видения. Восточные аскеты говорили: бойся материализованных видений. Иногда они бывают от Бога, но большей частью от дьявола, который является даже в обличье Христа. Мне кажется, что аскеты правы. Видения и жизнь католических монахинь со светской точки зрения умилительны и красивы, а с религиозной — это соблазн: истерия и сублимированные проявления искусственно подавленной сексуальности. Я говорю не о католических монахинях вообще; я знаю, что среди них очень многие, может, большинство, близки к Царствию Небесному. Я говорю только о Ceuse, о его ученицах — о том, что я читал в Katolicon. И то, что Христос являлся им часто в облике младенца, подтверждает это: Фрейд говорил, что любовь матери к ребенку — это сублимированная эротика. В конце концов, все эти записи монахинь XVI века — разновидность рыцарской эротической поэзии.

И у Ceuse, и у Исаака Сирианина осталось еще кое‑что от языческой мудрости, а это неотделимо от фаллического культа, то есть от культа мужской производительности, различия мужского и женского начал. У одного это проявилось в положительной форме, в поэзии миннезингеров, у другого — в отрицательной: в эгоистическом страхе женщины. Этот страх бывает только в том случае, если человек не преодолел соблазн в душе. Не только у Христа, но и у апостолов не было страха женщины. «Приветствуйте друг друга целованием святым» (Рим. 16, 16). «Приветствуйте друг друга лобзанием святым»(1 Кор. 16, 20).

Ап. Павел не боится «святого целования» и не разделяет мужчин и женщин, ограничивая его, потому что он преодолел соблазн этого разделения и повод для соблазна, который есть мой взгляд на женщину. «Если же тебя соблазняет око твое, то вырви его»[361]; ясно, что здесь Христос говорит не о физической операции, а о духовной.

В Ветхом Завете отношение двойственное. С одной стороны, «да прилепится муж к жене своей, и станут два одной плотью» (Христос: «То, что Бог соединил, того человек да не разделяет»[362], дети — благословение Божие). С другой — «во грехе я зачат, и во грехе рожден»[363]. Мужчина на следующий день после общения с женщиной нечист. Женщина после рождения ребенка некоторое время нечиста.

Библия говорит о том противоречии, которое существует в жизни и которое в конце концов ощущает каждый человек, — различии между физическим и духовным рождениями, между физической и духовной производительностью человека. У евреев тоже был аскетизм, но не было такого страха перед женщиной и перед собственным телом, как у восточных монахов: все, что Бог создал, — хорошо, пока я не замарал это своим грехом, своим нечистым взглядом. У них не было миннезингеров, но была Песнь Песней.

В Ветхом Завете дано обещание, в Новом Завете — исполнение. Здесь уже ясно сказано: «В Царстве Небесном не женятся и не выходят замуж, благословенны скопцы ради Царствия Небесного». Кто может вместить, да вместит. Но кто не может вместить — да не грешит, но благо тому, кто может вместить: ему лучше, потому что у него будет меньше соблазнов. Ему лучше и легче от того, что он вместил, но он еще не стал безгрешнее того, кто не может вместить, потому что грех — это не какой‑то факт, а нечистый взгляд.

Песнь Песней. В церковном толковании, и в иудейском, и в христианском, «возлюбленный» — Бог, «возлюбленная» — община верующих. У иудеев такое же толкование установилось еще за несколько веков до Христа, и христиане приняли его. И все же мне кажется, что главное в Песни Песней — другое: Библия честно смотрит на жизнь, не закрывает глаз на все ее противоречия. Да, есть плотская любовь, и «во грехе зачат и во грехе рожден», и все же Бог освящает и ее, и брак, если нет нечистого взгляда. Тогда брак становится не только плотским, но и духовным.

В Библии поразительно совмещение: все там называется своими Именами, без прикрас, поэтому в переводах на европейские языки некоторые слова переведены не буквально, а иносказательно. Божье присутствие все освящает. Конечно, освящает не либертализм[364], и не распущенность, — если человек ощущает, что Бог рядом с ним. Это — страх Божий. И все же — вера Богу и любовь к нему. Если она есть, то все свято.

Биографическая справка