Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки

ПРИСТУПИМ К ГОЛОСОВАНИЮ:

• Nixon in China – Джон Адамс

• Nightscape – Элеанор Альберга

• Симфония № 1 – Джон Корильяно

• Water Passion after St. Matthew – Тань Дунь

• Three Latin American Dances – Габриэла Лена Франк

• Скрипичный концерт № 1 – Филип Гласс

• Рапсодия № 2 – Джесси Монтгомери

• Throughline – Нико Мьюли

• The Companion Guide to Rome – Эндрю Норман

• A Prayer for the Abandoned – Гити Разаз

• Sleep – Эрик Уитакр

«К Элизе»

В детстве у меня было много музыкальных шкатулок. Практически каждый значимый взрослый в какой-то момент моего детства дарил мне музыкальную шкатулку. В одной была балерина, которая появлялась, когда открывалась крышка, и кружилась на месте под «К Элизе» Бетховена.

Это произведение своим звучанием все еще напоминает мне жестянку, и я каждый раз ожидаю, что мелодия начнет заедать, станет плоской, а потом сойдет на нет на половине четвертого такта.

Наверное, на сегодняшний день я слышала «К Элизе» больше 4 067 582 раз. И я все еще думаю, что оно лучше звучит в качестве песенки в музыкальной шкатулке, чем как концертное произведение. Не скажу, что это плохое произведение. Я понятия не имею, хорошее оно или плохое, – этого никто не знает, потому что мы все столько чертовых раз его слышали: при таких разных обстоятельствах, в исполнении таких плохих пианистов, – что больше не можем воспринимать его без предубеждений. Но я подозреваю, что это не особенно хорошее произведение, потому что сам Бетховен предпочел его не публиковать. Его нашли в вещах композитора после его смерти вместе с отредактированной версией, которую он также не опубликовал.

Поэтому меня немного печалит тот факт, что это произведение стало визитной карточкой целого жанра.

Что бы вы ни вынесли из этой главы – будь то временны́е рамки эпохи барокко[29]или определение термина «контрапункт»[30]– я надеюсь, вы запомнили, что классическая музыка состоит из множества разных звучаний, и ориентироваться в них не так сложно (и даже полезно).

Я ненавижу средневековую музыку. Бетховен ненавидел «К Элизе». Чайковский, как мы обсудим позже, ненавидел Брамса. А в Джульярдской школе был преподаватель, который отказывался преподавать музыку, написанную после 1900 года[31].

Вы тоже можете ненавидеть то, что вам не нравится.

(Просто знайте, что, если вы ненавидите Моцарта, мы не сможем дружить.)

Глава 2 Таланта тоже не существует Хорошо, ладно, он существует, но он не все решает, если вам так кажется

У меня ушел год на то, чтобы выучить колыбельную Twinkle, Twinkle, Little Star. Целый год[32].

До этого потрясающего этапа в моем музыкальном развитии я должна была научиться держать скрипку – и стоять с ней. Училась я, примотав скотчем линейку к пустой коробке от салфеток и используя круглую вставку от коробки из-под пиццы с нарисованными на ней ногами.

Мой смычок был не из дерева, а из фломастеров, которые можно было скрепить друг с другом. Помните такие? С разноцветными колпачками, которые надевались с обеих сторон? Честно говоря, я не уверена, что именно производитель задумал так скреплять фломастеры, – для такого они явно были не предназначены. Или для того, чтобы оставаться в скрепленном положении «смычкозаменителя». Я помню, как во время занятий ползала по ужасному линолеуму на кухне, собирая эти фломастеры каждый раз, когда конструкция разваливалась. А еще я помню, как вспоминала, как ползала по этому ужасному линолеуму, спустя 13 лет, когда я ползала по другому полу, потому что сломала свой настоящий смычок – смычок, сделанный в начале 1900-х лондонской фирмой W. E. Hill & Sons, за который мои родители заплатили семь тысяч долларов. Конечно, моей первой мыслью в тот момент были всевозможные ругательства, но, успокоившись, я поняла, что этого стоило ожидать.

От коробки салфеток я перешла к ярко-оранжевой фабричной скрипке. По сути, это была игрушка, а звук, который она издавала, был больше похож на скрежет вилки, которой нещадно проводят по тарелке, с наложенным голосовым фильтром бурундука (или на меня, поющую арии Моцарта в возрасте двух с половиной лет). Сцепленные фломастеры заменил более крепкий пластиковый смычок, украшенный разноцветными лентами, чтобы я могла определить верх, середину и низ смычка без дополнительных математических расчетов.

Потом был тот год колыбельной – вообще не вдохновляющий период, но значительно менее угнетающий и душераздирающий, чем занятия последующих лет. (Точнее, период колыбельной не был угнетающим и душераздирающим для меня, но, скорее всего, был таким для моего папы, которому приходилось сидеть со мной во время занятий.)