АнтиNаполеон

С. Нечаев: Тут все взаимосвязано. Естественно, что начал творить собственный бренд Наполеон, и он в этом достиг феноменальных успехов. Потому что этот человек, который, как мы говорили, начинал с минус бесконечности, уже в 26 лет был генералом. Но ему этого было мало. Он, кстати, всегда интересовался древнеримской историей, ему это все очень нравилось. И он создал себе, как мы говорили, новую категорию. Он создал режим Консульства. Вроде бы как по римской аналогии. Но ему этого тоже было мало. Да, категория новая, но консулов было три, а ему совершенно неинтересно было быть одним из трех. И вот он через какое-то время стал первым консулом. Но ему и этого было мало. И он решил создать еще одну новую категорию. Но в стране, в которой всего десять лет назад казнили короля, как-то глупо было снова называть себя королем, вот Наполеон и придумал новую категорию — Империя.

С. Бунтман: И здесь к нам присоединяется Карл Великий. Потому что Наполеон стал императором не Франции, а императором французов.

С. Нечаев: Французов, да.

С. Бунтман: Как был императором франков Карл Великий. А у Наполеона речь шла о восстановлении такого вот романо-германского… не то чтобы объединения, а такого романо-германского синтеза, который у него получался при завоевании.

С. Нечаев: Ну конечно. Ведь когда мы говорим о том, что надо создать новую категорию, — это не значит, что надо сидеть и из пальца высасывать, как некоторые герои той же Книги рекордов Гиннесса. Типа пожирать божьих коровок на время… С божьими коровками в историю не войдешь. Поэтому новое — это хорошо забытое старое, все знают эту формулу, и Наполеон брал аналогии из истории и имел на это полное право. А что касается вопроса слушателя, то получается, что Наполеон сам, конечно же, создавал свою эту легенду. И он ее создал. И развил до сумасшедших совершенно масштабов. А дальше, как мы уже говорили, эта легенда начала просто жить своей самостоятельной жизнью, потому что никто же не заставлял, например… Скажем, если художнику Гро Наполеон просто впрямую заказал эту картину, заплатив ему денег и объяснив, где, как и что должно быть изображено, то последующие-то художники все делали по собственной инициативе.

С. Бунтман: Тот же Давид, который был в общем-то человеком, классически умевшим проводить аналогии с древностью. Это было и модно, и приятно, и стиль ампир от того-то и идет — от этих аналогий. И какой Наполеон у Давида чудесный на Сен-Бернаре, на вздыбленном коне…

С. Нечаев: Ну да, это очень красивая сказка. А что Давид… Он же был потом придворным художником Наполеона, и Наполеон не зря его приблизил к себе, потому что у него есть еще одна совершенно потрясающая картина — это знаменитая «Коронация Наполеона».

С. Бунтман: Ну в «Коронации» все выверено до…

С. Нечаев: И там, кстати сказать, посреди картины, строго по центру, сидит мать Наполеона.

С. Бунтман: Да.

С. Нечаев: И у нее такое благостное лицо, она смотрит на триумф своего сына, она счастлива. А ведь на самом деле мать принципиально не пришла на это мероприятие. Потому что, во-первых, она была категорически против Франции, и она даже не считала нужным вообще учить французский язык. Потом, она была категорически против Жозефины, и это был демонстративный акт. Только представь себе, на коронацию сына не пришла мать. Но Наполеон понимал, что это факт негативный для его легенды, для его бренда. А посему он заказал художнику картину, и сейчас миллионы людей приходят, смотрят, видят это все, и они это воспринимают как совершенно правдивое событие, практически как фотографию, отражающую реальную историю.

С. Бунтман: Михаил из Перми пишет: «Да, Наполеон — это грандиозный бренд, приносящий неплохой доход, только французы умалчивают о том, сколько этот бренд награбил». Французы не умалчивают. А вот здесь говорят: «Хотелось бы о вредоносности этого бренда поговорить». Вот Николай Степанович пишет: «Хотелось бы послушать глубокий исторический анализ о вредоносности Наполеоновских войн и вредоносности этой фигуры, виновной в смерти многих людей и стран. Хватит раздувать культ этого карлика…»

С. Нечаев: Ощущения этих товарищей мне совершенно понятны, но тут надо отметить, что какие-то рациональные доводы вообще в разговоре о Наполеоне не имеют никакого смысла, потому что реального Наполеона, реального человека не знает сейчас практически никто. Все люди оперируют какими-то легендами, какими-то кусочками, вырванными из этой огромной сказки. И те же самые французы… Если кто-то думает, что французы все такие большие специалисты в наполеонике… А ведь для них это, наверное, герой номер один…

С. Бунтман: И антигерой номер один — все зависит от позиции.

С. Нечаев: И антигерой номер один, точно.

С. Бунтман: Но номер один, и это главное.