Антипитерская проза

Я знаю, Вам часто снится прохладный, осенний сон. Будто Вы дерево и всегда были большим, кронистым деревом. Вы стояли на высоком взгорке одиноко, и перед Вами всегда расстилалась певучая прекрасная равнина. И вот Вам мнится последний сон. Словно в сыром, туманном безветрии, когда не видно равнины, с Вас начинают рушиться ветки, бесшумные, полные зелени и пыли, сначала — нижние, затем — верхние, самопроизвольно. Во сне боли нет, но утрата есть. Вы зрите себя совершенно нагим. Голый темный ствол, громадный, но легкий, как соломинка. С равнины же, вероятно, видится телеграфный столб, без проводов, без признаков практического применения, брошенный преть.

Между прочим, присниться себе голым, раздетым не так уж и плохо. Образ этот символизирует незащищенность, точнее, младенческое смущение перед правдой Всевышнего.

Ваши помощники, конечно, акцентируют внимание не на том, что Вы увидели себя во сне обнаженным, а на том, что с Вас падали ветки, радостно толкуя это видение таким образом, что упавшие ветки — это Ваши недуги и проблемы, которые теперь, мол, покинут Вас. Что ж, со своей стороны помощники правы.

Они подбрасывают Вам мысль о Вашем бессмертии, в их понимании — дэнсяопиновском долголетии. Эта путаница между вечной жизнью и почти вечным долголетием приносит Вам новые разочарования и новые страхи.

В Вашей ситуации лучший выход — научиться не бояться смерти. Но как это сделать? Мы страшимся первых мгновений перехода. Дальнейшее нас не пугает. Может быть, Вас пугает именно дальнейшее?

...Вчера мне позвонила моя мама из Самары. Двадцать лет она жалуется на свое здоровье. Я, прости господи, привык. А вчера она сказала как-то совсем не жалобно, а нежно: «Плохо мне, сынок. Но ты не думай, умирать-то я не боюсь». Поблагодарила за присланные деньги, сказала, что даже в церковь нет сил сходить. Я вот пишу Вам, а сам думаю, что надо немедленно лететь в Самару.

Посмотрите, какая сумбурная сгущенность бытия! Умереть тесно.

В большом городе на шоссе сталкиваются два автомобиля лоб в лоб на огромной скорости — дорогая иномарка, выскочившая из-за автобуса нетерпеливо, и «копейка», не уступившая ей дорогу из последней гордости. Все трупы. Когда стали разбираться, оказалось, что погибшие водители были хорошими знакомыми. Более того, водитель «копейки» в свое время помог водителю дорогой иномарки стать совладельцем прибыльного заводика, но, как случается, скоро был вышвырнут на улицу неблагодарным компаньоном.

Или другая история. В крематории встречаются две похоронные процессии, два гроба. В одном — поэт Р. В другом — его недруг писатель А. Всю жизнь терпеть друг друга не могли. Р., будучи редактором, якобы не пропустил когда-то книгу А. и якобы не по причине ее бездарности, а потому, что у А. была интрижка с женой Р. После перестройки А. и Р. разбежались по разным писательским союзам, клеймили оттуда друг друга. Если не могли разминуться на каком-либо фуршете, обязательно показывали друг другу языки. Теперь в гробах лежали рядом. А. побелел, как молоко, а Р. был синий, как молния.

...Дядя мелкого бизнесмена С. — квартирный мошенник. Отсидел год, вышел. Опять продал квартиру сразу семерым клиентам. По дешевке продавал. Клиенты столкнулись в дверях — семь одинаковых ключей.

...На углу Невского и Думской пьяненькая полноватая женщина, держась за бока: «В милиции почки отбили». Говорит шепотом, себе. Вероятно, действительно отбили.

...Ехал на «частнике» из аэропорта (возвращался с похорон брата). Водитель, пожилой, словоохотливый еврей, спрашивает, нет ли во мне еврейской крови. Я говорю: «Есть немного». И зарделся, потому что солгал. Он понял, быстро улыбнулся, не наружу, а глубоко-глубоко в себя; заговорил о своем сыне, уехавшем в Канаду.

...Спрашиваю своего сына-школьника: «Ты кто по национальности?» — «Русский», — отвечает он машинально. «Точно?» — переспрашиваю я. «Или нет?» — сомневается он.

«...Жили ли вы когда-нибудь несчастной жизнью?» — «Да мы только и делаем, что живем несчастной жизнью».

...Теща: «Странно, все неприятные люди собираются на показах высокой моды».

...Высокий, пьяный, отглаженный подполковник с ухоженными усами повернулся к дверям в вагоне метро. Стоял затихший, как ребенок, поставленный в угол, пока на полу под ним не образовались языки вонючей лужи. Форменные брюки тоже намокли, потемнели. Слабый мочевой пузырь.

...Сюжет. Муж Антонины подрабатывал на ночной автостоянке. Сильно простыл, умер в больнице: денег на дорогие лекарства не было. Саму Антонину с «родного» завода сократили. К полудню женщина искупала дочь, оделась в единственное не проданное «выходное» платье, вышла на балкон, держа ребенка на руках. 8-й этаж, внизу асфальт. Все.

...Мой приятель Е., которому я рассказал о последнем письме Вам, шутит: «Только бы наш властелин свое “последнее” не превратил в наше “окончательное”».

Я пытаюсь убедить Е., что в диалоге властелина с Историей муки народа в расчет не берутся. Приятель отмахивается и уходит...

Что ж, прощайте и Вы, ставший за это время родным.