Антисемитизм и упадок русской деревенской прозы. Астафьев, Белов, Распутин

И вот тут уже я хочу задать прямой вопрос самому В. Белову: <…> нужно ли все это понимать так, что автор «Хроники» придерживается той самой концепции, которая не раз уже высказывалась в общих чертах критиками и публицистами журналов, к которым он, как все мы знаем, близок? Той самой концепции, согласно которой «мировое зло» реализует себя через существование некоего тайного всемирного жидо-масонского заговора, участвующие в котором могущественные силы фактически дирижируют мировым процессом, и они-то, поставив перед собой одной из главных целей уничтожение России как оплота христианской культуры, как раз и сыграли роль той главной тайной пружины, что ввергла нашу страну в пучину бедствий и в 1917 г., и во время коллективизации…

<…> Потому что, согласитесь, при всей ускользающей размытости тех туманных смыслообразов, которыми прикрыто в «Хронике» ее загадочное концептуальное ядро, общие контуры этой туманности все-таки слишком легко совмещаются с контурами названной схемы, особенно если учесть, что уяснять национальность лиц, которых В. Белов называет в качестве главных инициаторов коллективизации, давно уже не требуется: все они – от Троцкого до Кагановича и от Яковлева до Каминского – давно уже «разъяснены» многочисленными энтузиастами. Вот почему я и спрашиваю, именно спрашиваю: верны ли будут такие догадки? Если нет, то каковы же действительные позиции автора? <…> Перед лицом этого самого народа, о трагедии которого он пишет так, что невозможно не верить в искренность его боли, он просто обязан высказаться напрямую – так же, как обязаны выслушать его и перед лицом народа самым внимательнейшим и добросовестнейшим образом разобрать все его аргументы даже те, кто подобно мне считает концепцию жидо-масонско-го заговора (если только В. Белов ее действительно разделяет) чудовищной нелепостью, продуктом сознания, помраченного доверчиво принятой ложью, а потому и выпавшего из традиций той самой – действительно высокой и истинной – русской культуры, принадлежащим к которой оно продолжает себя считать… [Цит. по: Панков 1991: ИЗ][38].

В романе «Год великого перелома. Хроника начала 30-х годов», созданном в перестроечные и постсоветские годы, Белов обнажает шовинистическое мракобесие своего проекта. И чем больше появляется в его прозе антиеврейских пассажей и высказываний, тем ниже становится ее качество. Сама коллективизация – и массовые репрессии против крестьян, сопротивляющихся коллективизации, – изображается как заговор против русских и православных. Текст местами стилизован под летопись, и Белов внедряет во второй абзац романа такие слова: