Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

50. В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЛАСЬ ТРАГЕДИЯ СТАЛИНА?

Фигуру Сталина авторы различных взглядов и направлений традиционно изображают либо в черных, либо в светлых тонах. Но истина всегда далека от подобных крайних оценок. Да, Иосиф Виссарионович восстанавливал после революционной катастрофы великую Россию. При нем наша страна снова превратилась в могучую державу, смогла выиграть тяжелейшую войну, предолеть разруху и противостоять на равных всему западному миру. Сталин восстановил и поруганное национальное достоинство русского народа. Способствовал возрождению Православной Церкви, отечественной истории, новому расцвету нашей культуры. Однако дальнейших, качественных шагов в данном направлении Сталин не сделал… Он сохранил культ марскизма-ленинизма, приоритеты “революционной” системы ценностей. И оказался пленником той системы, которая привела его к вершине власти.

И факты показывают, что Сталин не намеревался делать таких шагов. Он оставался убежденным сторонником коммунизма, по-прежнему верил в возможность создания “рая на земле”. Он нарушал положения Ленина, но не покушался на “святость” самого Ленина, а отход от некоторых его принципов считал диалектикой — то, что было хорошо в один момент, не годилось в другой.

Задумки Сталина о том, чтобы возродить в обновленном качестве Российскую империю, подтверждаются не только его внешнеполитическими шагами и внутренними реформами. О том же свидетельствует ряд его высказываний. Так, после победы над Германией он поднял тост за русский народ. А в обращении по поводу капитуляции Японии указал, что поражение в русско-японской войне 1904–1905 гг. “оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита, и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил…” [161] Как видим, тут Сталин уже очень далеко зашел. Он фактически “дезавуировал” даже революцию 1905 г., в которой принимал участие! Революцию, во многом способствовавшую поражению. Но “дезавуировал” только в подтексте. Не в открытую. И, зайдя далеко, не решился продвинуться еще дальше. Еще чуть-чуть…

Он знал о тех черных делах, которые натворили в России чужеземные “бесы” и их “оборотни” — но не вскрыл их перед народом. Чтобы не подорвать легенды о величии революции, о непогрешимости партии. Чтобы эта правда не ударила по самой партии и существующей власти. Хотя тем самым Сталин облегчил последующую реабилитацию “оборотней” и их пособников. Облегчил причисление их к “невинным жертвам”. И даже способствовал “легенде прикрытия”, когда их преступления были переложены на него самого.

Сталин знал и о том, что чужеземные силы преднамеренно организовали крушение России, свержение царя, гражданскую войну. Но не пошел на примирение с монархистами, белогвардейцами. Их он по-прежнему считал врагами советского народа, а значит и России. В них он видел пособников иностранцев. Поэтому и арестовывали белогвардейцев в странах Восточной Европы, в Маньчжурии, расстреливали, отправляли в лагеря. Не отказался Сталин и от классовых теорий. Сохранились воспоминания, как генеральный секретарь разбирал литературные произведения, написанные в послевоенное время — он догматично придерживался старых революционных установок [165].

Власть, которой достиг Иосиф Виссарионович, значительно превосходила царскую. Но он, в отличие, скажем, от Наполеона, никогда не думал о реставрации монархии. Похоже, что и здесь он подходил “диалектически”. Как коммунизм считал более высокой формацией по сравнению с капитализмом, так и Советский Союз видел более высокой исторической ступенью по сравнению с прежней Россией. Что, казалось бы, подтверждалось конкретными результатами. Царская Россия не имела такой мощной промышленности, а СССР ее построил, царская Россия не смогла одолеть Германию и проиграла Японии, а Советский Союз победил.

Впрочем, даже с практических точек зрения, а Сталин всегда был прагматиком, почти весь период своего правления он не мог отречься от ленинских идеалов. Сперва, в условиях борьбы с оппозицией, любая “ересь” стала бы мощным оружием в руках конкурентов. Мало того, от Сталина отвернулись бы его соратники, низовые парторганизации, даже и значительная часть беспартийного населения, идеологизированного и сбитого с толку. Во время войны отказ от ленинизма привел бы к национальному расколу, чреватому непредсказуемыми последствиями. А с другой стороны, коммунистическая идеология оказывалась полезной для мобилизации сил на отпор врага, для воодушевления фронта и тыла. Ну а во время “холодной войны” та же идеология стала орудием борьбы с Западом, средством распространения советского влияния в мире.