Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Кардинальный поворот Сталин мог осуществить только в довольно короткий промежуток времени — в победное лето и начало осени 1945 г. Когда власть его была максимальной, а авторитет в народе безграничным. И сам народ, каждый по-своему, ожидал каких-то перемен. Но, повторюсь, Сталин не имел ни желания, ни намерений отрекаться от коммунизма. А вскоре после окончания войны с Японией произошло событие, которое почему-то остается малоизвестным. В массе “сталинской” и еще большей массе “антисталинской” литературы его по какой-то причине обычно обходят молчанием. В октябре 1945 г. у Сталина случился инсульт [161]. Сказалось колоссальное перенапряжение военных лет (а может быть, кто знает, сказалось и то, что он не использовал исторический шанс?)

Хотя в зарубежной прессе появились даже сообщения о смерти Сталина, инсульт был в довольно легкой форме, через два месяца генеральный секретарь вернулся к работе. Но без последствий такие заболевания не проходят. Стала снижаться работоспособность, усилились скрытность, подозрительность, что весьма характерно для людей, перенесших инсульт. Ухудшалось здоровье, Сталин все реже появлялся на публичных мероприятиях. Все больше и больше отходил от внешнего мира, замыкаясь в мирке кремлевского кабинета, квартиры и кунцевской дачи. И в мирке ближайшего окружения.

А вокруг него стала разворачиваться борьба за влияние на него — и, как нетрудно понять, за последующее наследство власти. Обозначилось несколько групп. Одна: Жданов, Вознесенский, Кузнецов и др. Другая: “связка” Маленкова — Берии, к которой примыкали и Хрущев, Микоян. Обе группы оттесняли “старую” — Молотов, Ворошилов, Каганович. И если Сталин в конце 1930-х очистил руководство страны от эмиссаров мировых закулисных сил, то теперь, в этой самой атмосфере подспудных интриг действовали другие “оборотни”.

Кто? Доподлинно мы не знаем. Обвинение слишком серьезное, чтобы приводить его без доказательств. Для “оборотней” прежнего поколения такие доказательства можно выявить из их дореволюционнах связей, знакомств, из их дел в первые годы советской власти. Что-то со временем рассекречивалось, открывались закрытые ранее архивы, где-то допускались утечки информации. Но для деятелей следующего поколения все это остается сокрытым. Мы можем высказать лишь определенные подозрения.

Так, свою патриотическую линию Сталин проводил, опираясь на Жданова и его “команду”. Жданова считали самым вероятным преемником Иосифа Виссарионовича. Но в эту же “команду”, и именно в ходе верхушечной борьбы за влияние попал такой работник как М.А. Суслов, возглавивший Агитпроп вместо “маленковца” Александрова. В 1948 г. Жданов умер, но на позициях Суслова это никак не отразилось. Наоборот, они упрочились. Он становится секретарем ЦК, выдвигается на роль идеолога партии. Не отразится на нем и смерть Сталина, падение Берии, Хрущева. Он будет лишь набирать силу, превратившись в советского “серого кардинала” — и линию будет проводить совсем не патриотическую.

Невольно обращает на себя внимание и фигура А.Н. Поскребышева. Личного секретаря Сталина, руководителя специального сектора Секретариата ЦК. Как раз через этот сектор Иосиф Виссарионович обеспечивал собственное руководство партийными структурами, осуществлял контроль над ними. По какой-то причине Поскребышева обходят стороной все исследователи, в нем видят лишь “тень” Сталина, его вернейшего слугу. В 1930-х, очевидно, это было так. Но так ли было в конце 1940-х и начале 1950-х? Те, кому требовалось обеспечить свое влияние на Сталина, должны были в первую очередь заинтересоваться Поскребышевым. Постараться каким-то образом привлечь на свою сторону. В период, когда усиливалось затворничество генсека, от его личного секретаря все в большей мере зависело, что и как будет доложено. Но реальные факты показывают, что Сталину в этот период докладывалась не вся правда. И не только правда. И не слишком ли быстро постарались уничтожить Поскребышева после смерти Сталина? Только за то, что верно служил ему? Или знал слишком много?

Действовали и другие схемы влияния. Одна из них вскрылась в 1952 г., Сталин рассказал о ней на пленуме ЦК после XIX съезда партии: “Молотов — преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он не колеблясь отдаст жизнь за партию”, но при этом “товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известной товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым нельзя доверять”.