Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Таким образом нэп стал временной передышкой между периодами крутых “встрясок”, но он не принес стране ни сытости, ни благосостояния. Не принес он и никаких “свобод”. Любое инакомыслие преследовалось, даже внутри партии. Еще Х съезд в 1921 г. по инициативе Ленина принял постановление “Единство партии” о недопустимости фракций. Отныне за отклонение от центральной линии, за попытку сорганизоваться, чтобы сообща отстаивать свое мнение, грозили строгие меры вплоть до исключения из РКП (б). После чего мог последовать и арест, как посадили лидеров “рабочей оппозиции” во главе со Шляпниковым. Курс государства прокладывался только узкой группой партийной верхушки, остальным дозволялось лишь повиноваться.

Нэп не принес и социальной стабильности. По-своему страдали все слои населения. Даже рядовые коммунисты чувствовали себя обманутыми. Они прошли горнило войны, они победили — и теперь не имели ничего, кроме рваных шинелей и разбитых сапог. А вокруг них бесились с жиру нэпманы. И так же, как нэпманы, барствовало начальство. Невольно напрашивался вопрос: “За что боролись?” Но и в руководстве партии взгляды на нэп были неоднозначными. Основным критерием стратегии признавался ленинизм, верховным арбитром во всех спорах становился мертвый Ленин — точнее, его цитаты. А они имелись в самом широком диапазоне. Допустим, желая успокоить народ, Владимир Ильич публично заявлял, что нэп “всерьез и надолго”. Но он же в марте 1922 г., на XI съезде партии, прямо указывал, что “отступление”, длившееся год, закончено, и на повестку для ставилась задача — “перегруппировка сил” [96]. Соответственно, после перегруппировки предполагалась новая атака.

Выход из катастрофической экономической ситуации был один — индустриализация. Но взгляды на нее разделились. Одно крыло руководства во главе с Бухариным и Рыковым стояло за то, чтобы продолжать и углублять нэп, а интустриализацию вести плавно, постепенно. Другое — Троцкий, Зиновьев, Каменев, считало, что нэп пора сворачивать, возобновить наступление на крестьянство и штурмовать развитие индустрии. Но вдобавок увязывало данные процессы с теорией “мировой революции”. Доказывалось, что технологии и оборудование для тяжелой промышленности можно получить только на Западе. За это надо платить зерном, сырьем. Но цены на мировом рынке диктует капиталистическое окружение. Стало быть, от него зависят валютные поступления, необходимые для индустриализации. И получался замкнутый круг, из которого без “мировой революции” все равно не выйти.

Хотя в этих аргументах присутствовало несколько ложных предпосылок. Во-первых, сугубая ориентация на Запад в плане получения технологий — возможность разработки их отечественными силами заведомо отбрасывалась. Во-вторых, если уж на то пошло, рыночную конъюнктуру никогда не определяет одна сторона. Владелец товара тоже вправе решать, согласен ли он отдать его по данной цене. И на самом-то деле “капиталистическое окружение” было очень заинтересовано в поставках советского зерна, нефти, леса и пр. Без них странам Запада в условиях промышленного бума пришлось бы туго.

Но получалось так, что игра шла “в одни ворота”! Иностранные контрагенты называли низкие цены, а советские партнеры безоговорочно их принимали. Чему удивляться в общем-то не стоит, если учесть, что в дипломатических и внешнеторговых ведомствах засели эмиссары тех же зарубежных транснациональных корпораций. И торговля становилась еще одной формой разграбления нашей страны, из нее делали всего лишь сырьевой придаток Запада. Еще раз напомню уверенные слова Пола Варбурга: “Закрома России будут способствовать восстановлению Европы”. Европы, но не России.

Наконец, в расчетах “левых” о возможностях добыть валюту для индустриализации, не учитывались золото и другие ценности, которые продолжали широко утекать за границу под теми или иными фиктивными прикрытиями. Причем занимались этими махинациями тот же самый Троцкий со товарищи. Те же самые руководители, которые обвиняли “мировой капитал” в невыгодной для СССР конъюнктуре цен и сетовали на нехватку средств! И вот тут уж получался действительно “замкнутый круг”. Но на все эти разногласия наложилась дальнейшая борьба за власть.

18. “ПОХОРОНИТЬ ТРОЦКИЗМ!”

В исторической литературе принято говорить о “триумвирате” Сталина — Зиновьева — Каменева, выступившем против Троцкого. С легкой руки Льва Давидовича внедрилась и версия, будто генеральный секретарь одолевал своих соперников силой бюрократического аппарата. Это не совсем правильно. В верности самого аппарата Сталину позволительно усомниться, ведь партийные кадры в свое сремя “наковал” Свердлов, среди них хватало выдвиженцев Троцкого, тех же Зиновьева, Каменева, Бухарина. Аппараты ВСНХ, Госплана, многих наркоматов контролировали троцкисты. И “триумвират” был понятием чисто условным. Сталин не мог не помнить, как летом 1923 г. высшие партийные лидеры сообща выступали против него. Они являлись для Иосифа Виссарионовича вовсе не соратниками, а лишь временными союзниками.