Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Кто-то провел тонкую игру, кто-то в нужном свете доложил Сталину, посоветовал. И последовало решение — выслать за пределы страны. Решение уникальное. Ни до, ни после оно не применялось ни к одному видному коммунистическому оппозиционеру. Только к Троцкому, что преподносилось как особый позор. А он подыгрывал: сопротивлялся, протестовал. Требовал, что если уж высылают, то пусть отправят в Германию. Но “пружинки” действовали и на международном уровне. Германия его принять отказалась, согласилась только Турция. А в итоге оказалось, что как раз туда Льву Давидовичу требовалось попасть, там его ждали.

Его не просто изгнали, доставив в порт под конвоем и силком посадив на пароход. Ему обеспечили выезд со всеми удобствами. Мало того, ему удалось вывезти с собой значительные ценности и огромнейший архив. Не отдельные дневники и письма, а пару вагонов, сотни тысяч единиц хранения, среди которых были письма Ленина и других советских и зарубежных деятелей, государственные, партийные, международные документы! И сразу новые вопросы… В январе 1928 г. Троцкого отправляло в Алма-Ату ОГПУ. С применением силы, он отказывался, в машину его тащили на руках. Но почему же за год никто не поинтересовался его архивом? Не перелопатил, не поискал в бумагах улик, что при арестах делается в первую очередь.

А деятель, обеспечивший вывоз архива за границу, известен. Николай Иванович Бухарин. Но были и другие. Таможенники и пограничники почему-то закрыли глаза на тюки вывозимых документов. Значит, последовали могущественные указания руководства ОГПУ… Что же касается Троцкого, то в Турции ему была предоставлена вилла на Принцевых островах. Он не нуждался в деньгах, завел штат прислуги, сильную охрану. И занялся новым делом, начал организовывать антисталинское “сопротивление” в эмиграции. Точно так же, как было до 1917 г.: центр революционеров за рубежом, а через него осуществляется руководство подрывными структурами внутри России.

24. ПОСЛЕ “ЛЕВЫХ” — “ПРАВЫЕ”.

Партийные съезды и конференции занимались не только разборками с оппозицией. В СССР они традиционно принимали стратегические решения по экономическим, политическим вопросам. И в 1927 г. XV съезд, добивший “левых”, постановил ускорить темпы индустриализации, перенести центр тяжести с легкой промышленности на тяжелую, на производство средств производства, чтобы обеспечить эту самую индустриализацию не покупным, а отечественным оборудованием. Брался курс и на коллективизацию в деревне…

Но уже тогда, когда принимались постановления, их выполнение оказалось более чем проблематичным. Потому что планы хлебозаготовок на 1927 г. провалились. Причем провалились совершенно неожиданно! Урожай был отменный. По предложению Бухарина и Рыкова закупочные цены на сельхозпродукты не повышались — они указывали, что в условиях монополии государства крестьяне все равно никуда не денутся, продадут хлеб. Но осенью выяснилось, что зерна сдали вполовину меньше, чем в 1926 г.! И другой продукции тоже. Ее не хватало даже потребителям внутри страны. Очевидец писал: “Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко — редкостью. Государственные запасы зерна истощились” [208]. Разумеется, это вызывало недовольство граждан. Но ведь, кроме того, экспорт сельхозпродукции оставался важнейшим источником валютных поступлений для индустриализации…

Что же произошло? В Советском Союзе объясняли, что хлеб “гноили кулаки”. Демократические авторы рассуждают иначе — что крестьяне не имели возможности купить промышленные товары, поэтому и не продавали излишки хлеба, предпочитали оставить их у себя. Обе эти версии не выдерживают критики. О том, что крестьяне оставляли всю продукцию у себя дома, могут рассуждать разве что “бумажные” теоретики, не задумывающиеся о специфике сельского хозяйства. Зерно — вовсе не такая вещь, которая может храниться сколь угодно долго, а уж тем более масло, сыр, молоко. Холодильников-то у крестьян не было. Не было и оборудованных элеваторов, перерабатывающих предприятий. Неужели крестьяне были такими дураками, что обрекали плоды своего труда на порчу и гниение, вместо того, чтобы сбывать, хотя бы и по низким ценам? А кулаки образца 1920-х были вовсе не крупными производителями, а в первую очередь перекупщиками продукции односельчан. И что же, они потратились, приобретая ее, а потом оставили в погребах, пускай пропадает?