Антология кинизма

60. Как-то Эпиктет упрекал Демонакта и советовал ему взять себе жену и воспитывать детей, ибо согласно природе философу надлежит оставить вместо себя другого. Демонакт ответил ему очень язвительно: «Тогда выдай за меня одну из твоих дочерей» (Там же, 55).

61. Стоит упомянуть и замечание Демонакта в адрес Термина, последователя Аристотеля. Зная его как человека в высшей степени дрянного и способного на тысячи подлостей, хотя всегда упоминавшего имя Аристотеля и его десять категорий, Демонакт обратился к нему: «Слушай, Термин, ты в самом деле заслуживаешь десятка категорий»[288](Там же, 56).

62. Когда афиняне, соперничая с коринфянами, решили вопрос об организации у себя гладиаторских боев, он явилсяк ним и сказал: «Афиняне, прежде чем вынести решение, снесите алтарь Милосердия» (Там же, 57).

63. Когда Демонакт однажды прибыл в Олимпию, элейцы решили поставить в его честь статую. Демонакт возразил: «Граждане Элеи, ни в коем случае не делайте этого, чтобы не показалось, что вы попрекаете ваших предков за то, что они не поставили статуй ни Сократу, ни Диогену» (Там же, 58).

64. Однажды я слышал, как Демонакт разговаривал с одним законником о том, что законы, но его мнению, бесполезны как для хороших людей, так и для дурных. Первые не нуждаются в законах, вторые от них не становятся лучше (Там же, 59).

65. Из стихов Гомера он любил больше всего вот этот:

Всё здесь равно, умирает бездельный иль сделавший много

(Там же, 60; см.: Илиада, IX, 320/ Пер. И. Гнедича).

66. Он хвалил Ферсита как своеобразного киника, выступавшего перед народом (Лукиан. Жизнь Демонакта, 61).

67. Однажды на вопрос, кто из философов ему больше всего нравится, Демонакт ответил: «Все вызывают моё восхищение, но особенно я почитаю Сократа, восторгаюсь Диогеном и люблю Аристиппа» (Там же, 62).

ЭНОМАЙ ГАДАРСКИЙ

ИЗ СОЧИНЕНИЯ «ОБЛИЧЕНИЕ ОБМАНЩИКОВ»

(«ПРОТИВ ОРАКУЛОВ»)

1. ...Такого рода оракул приводится и вместе с тем очень остро и убедительно критикуется одним, жившим сравнительно недавно писателем в превосходном сочинении под названием «Обличение обманщиков». Теперь послушайте не мои слова, а его, примерно таким образом изобличающие прорицателя:

— Что? Разве не афиняне убили Андрогея и потом, поражённые за это чумой, не высказали раскаяния? Если бы этого не случилось, неужели тебе не следовало лучше сказать «покайтесь», чем дать такое предсказание:

Будет конец и чуме, и голоду злому тогда лишь,
Ежели, жребий метнув, через море святое пошлёте
Юношей милых и дев за неправое дело в оплату
К Миносу, моря владыке. Тогда явит бог свою милость.

Я уже не говорю, что смерть одного Андрогея в Афинах вызвала, боги, ваш гнев, а то, что там повсюду и ежечасно погибало столько людей, не потревожило ваш сон В то время Минос властвовал на море, был могуч и богат, вся Эллада находилась у него в услужении, и поэтому его считали и «самым справедливым», «законодателем великим», а Гомер даже сделал его сотоварищем великого Зевса и определил после смерти судьёй в Аиде.

Ты всё это знал, Аполлон, и всё же из-за него наложил на афинян такую кару. Но я пройду и мимо этого обстоятельства, как делаете вы, и мимо того, что, забыв об убийцах, вы посылаете на смерть совершенно невинных, и всё ради человека, которого вы решили объявить общим для всех судьёй, хотя он не мог справедливо решить и своего дела. Скажите по справедливости, сколько ещё афиняне должны посылать на смерть молодых людей? Не столько ли, сколько вы уже нечестиво погубили в отместку за Андрогея? (Евсевий Памфил. Приготовление к Евангелию, V, 18—19. — Виже, с. 209а).

2. Взяв для примера миф о Гераклидах[289], этот же самый писатель порицает Аполлона за двусмысленность его предсказаний, погубившую стольких людей. Вот, что он говорит по этому поводу:

— Раз уж я коснулся этого вопроса, то послушайте, что я считаю нужным сказать в связи с историей Гераклидов. Попытавшись однажды через Истм вторгнуться в Пелопоннес, они потерпели неудачу. Аристомах, сын Аридея[290], после того как отец погиб во время этого вторжения, отправляется к тебе, чтобы получить оракул на дальнейший путь. Он был одержим тем же необоримым желанием, что и отец. Ты так ему ответил:

Трудный к победе и узкий путь тебе боги являют.

Он также вступил на путь через Истм и погиб в сражении. Его несчастный сын Темен, уже третье поколение несчастного рода, отправился туда же. Ты пообещал ему то же, что и отцу Аристомаху, но и этот, послушавшись тебя, как и отец, погиб во время вторжения. Тогда ты сказал: «Я имею в виду не трудный и узкий путь по суше, а по проливу морскому». Так как тебе трудно было сказать «по морю» (в этом случае он бы так и поступил), ты внушил ему мысль вести вторжение с суши.