Антология кинизма

²⁸ Диоген неоднократно подчёркивал: глаза и лицо человека не нуждаются в защите и вообще живое существо не зарождается в среде, где оно не могло бы существовать. Как бы в ином случае выжили первобытные люди, не имевшие ни огня ни домов, ни одежды и никакой другой пищи, кроме той, что давала природа сама по себе? Не очень-то облегчили жизнь последующим поколениям всякого родя хитрости, изобретения и придумки, потому что люди пользовались своими способностями не для доблести и справедливости, а ради наслаждения.

²⁹ Преследуя во всём только собственные удовольствия, они постоянно живут жизнью более тягостной и трудной. Полагая, что они себя заранее всем обеспечивают и всё предусматривают, в действительности же люди этой самой чрезмерной заботой и предусмотрительностью только губят себя наихудшим образом.

³⁰ Поэтому справедливо, что Прометей, как рассказывают, был прикован к скале, а коршун клевал его печень.

Диоген отвергал всё, что требовало больших расходов, забот и причиняло страдания, и показывал, какую опасность несут они тем, кто этим пользуется. Но он не отказывался от всего, что можно легко и без особых усилий добыть для насущных физических потребностей, против холода и голода и для удовлетворения других желаний.

³¹ Он предпочитал здоровую местность гиблой и выбирал наиболее подходящую для каждого времени года. Заботился и о достатке в пище, и о скромной одежде, но чуждался общественной деятельности, судов, соперничества, войн, бунтов.

В образе жизни более всего он подражал богам. Только они, как утверждает Гомер, живут беззаботно[314], в то время как человечество проводит дни в трудах и тягостях. Добрые примеры, говорил он, можно найти и в мире животных.

³² Так, аисты, избегая летнего зноя, прилетают в области с умеренным климатом; проведя там приятно время, они собираются вместе и улетают, чувствуя приближение зимы. Журавли, легко переносящие стужу, прилетают туда, где идёт сев, и находят там себе пищу.

³³  Олени и зайцы с наступлением холодов спускаются с гор в долины и на равнины (в горах они скрывались от ветра в удобных пещерах), от жары же они укрываются в лесах и в самых северных краях.

³⁴ Диоген, наблюдая жизнь людей, делал вывод, что дни свои они проводят в хлопотах, злоумышляют все против всех, беспрестанно находятся среди тысячи бед, не зная передышки хоть на миг, даже в праздники, в пору общегреческих игр и священного перемирия. Они готовы всё свершить и всё претерпеть ради единственной цели — лишь бы выжить, но более всего они страшатся, что у них не хватит того, что они относят к самым необходимым жизненным благам; они думают и постоянно пекутся ещё о том, чтобы оставить своим детям побольше богатств. Диоген не переставал удивляться тому, что только он один не действует таким же образом, что лишь он один истинно свободен среди всех и по-настоящему счастлив, чего никто другой не понимает.

³⁵ Поэтому он даже не хотел сравнивать себя с персидским царём, ибо его можно считать самым несчастным из людей; купаясь в золоте, он боится нищеты; страшится болезней, хотя не может избавиться от того, что вызывает множество недугов; в ужасе от одной только мысли о смерти воображает, что все участвуют в заговоре против него, его детей и братьев.

³⁶ Он не получает удовольствия от еды, хотя ему подают изысканнейшие блюда, и даже драгоценное вино не в состоянии заглушить в нём тревогу. Нет дня, который бы он прожил беззаботно и не претерпевал бы величайшего страха. Когда он трезв, то мечтает напиться допьяна, чтобы забыться от всех треволнений, но, напившись, считает себя конченым человеком, ибо становится беззащитным.

³⁷ Еще не успев проснуться, уже мечтает о сне, чтобы забыться от своих страхов; лишь снизойдёт на него сон, он тут же вскакивает, опасаясь умереть во сне. И нет ему никакой пользы от золотого платана[315], дворцов Семирамиды и стен вавилонских.

³⁸ Нелепее не придумать — боится безоружных, а вверяет себя в руки вооружённых до зубов телохранителей; заставляет обыскивать всех приходящих в поисках спрятанного кинжала, но живёт в окружении воинов, опоясанных мечами. От безоружных бежит к вооружённым, от вооружённых — к безоружным. От народа его защищают телохранители, от телохранителей — евнухи. У него нет никого, кому бы он мог довериться, на земле нет места, куда бы он мог скрыться и прожить там один-единственный день, никого не боясь.

³⁹ Он не доверяет ни еде, ни питью, а содержит специально слуг, которые все это должны отведать до него, словно разведчики на пути, кишащем врагами. Не доверяет он даже самым близким — ни детям, ни жене. И всё же, живя в таких тягостных и невыносимых условиях, он не отказывается от царской власти, не хочет этого и не может.