Антология народничества

Что касается задач практических, то мимоходом замечу, что в число их не входила организация мести тирану. Относительно средств, которыми могла бы располагать партия в этом случае, велись, между прочим, частные разговоры, но и только. Самое решение организационного вопроса съездом было таково, что практическое осуществление подобного дела возлагалось прямо на организацию. Сверх того, вопрос зависел от поведения правительства. Вообще, главным делом участников съезда было распространение и укрепление новой партии, вследствие чего они торопились разъехаться. Некоторые лица, в том числе Желябов, должны были остаться по приглашению землевольцев в Липецке до тех пор, пока участники Воронежского съезда не вызовут их туда (если окажется возможным).

В Воронеже в это время собралось уже много народу. Липецкие землевольцы заставили себя ждать дня четыре, и некоторые из съехавшихся в Воронеж, наскучив ждать, уехали даже обратно в свои деревни, так как им угрожала опасность потерять там занимаемые ими положения. Явившись, наконец, в Воронеж, «террористы» первым вопросом съезда поставили принятие новых членов (все больше из бывших в Липецке), участие которых было необходимо для того, чтобы компания содержала в себе более разносторонние элементы. Съезд, вообще, согласился, – некоторых принял, в том числе Желябова, который, таким образом, явился в Воронеж.

Воронежский съезд, вообще говоря, был очень бессодержателен. Нужно отдать справедливость его участникам: громаднейшее большинство их вполне добросовестно старалось уяснить себе задачи времени. Но состав съезда был такого рода, что решение, во всяком случае, могло быть только компромиссом. Вся деревенская часть съезда, составлявшая большинство, во-первых, слишком сильно сохранила старое отвращение к политике, некоторые же оказались даже вовсе не революционерами и проводили мысль, что задача партии – это селиться в народе, знакомиться с ним и затем вести в его среде медленную культурную работу поднятия его умственного и нравственного развития. С этими людьми, разумеется, невозможно было столковаться, как бы они ни были хороши сами по себе. Желябов страшно злился. «Хороши ваши землевольцы, – говорил он, – и эти люди воображают себя революционерами!» Желябов, как и некоторые другие, был такого мнения, что разрыв неизбежен и что не стоит даже оттягивать его. Он прямо, без малейших уступок, развил перед съездом свою систему, свои взгляды, чем вызвал немалое изумление. «Да ведь он чистый конституционалист», – говорили правоверные социалисты…

Желябов относительно конституции, действительно, держался такого мнения, что она была бы очень полезна, что она облегчила бы возможность действовать, если не для «официальных социалистов», то для людей вообще, и тем помогла бы народу выдвинуть своих деятелей, которые не хуже нас сумели бы определить нужды народа и осуществить их. «Я знаю, – говорил Желябов, – много очень умных, энергичных общественных мужиков, которые теперь сторонятся от мирских дел, потому что крупного общественного дела они себе не выработали, не имеют, а делаться мучениками из-за мелочей не желают: они люди рабочие, здоровые, прелесть жизни понимают и вовсе не хотят из-за пустяков лишиться всего, что имеют. Конституция дала бы им возможность действовать по этим мелочам, не делаясь мучениками, и они энергично взялись бы за дело. А потом, выработавши себе крупный общественный идеал, не туманный, как теперь, а ясный, осязательный, и создавши великое дело, – эти люди уже ни перед чем не остановятся, станут теми героями, каких нам показывает иногда сектантство. Народная партия образуется именно таким путем».

Большая часть съезда, однако, боялась разрыва. Особенно он страшным казался для еще не оперившихся народовольцев (т. е. будущих). Поэтому товарищи убеждали Желябова не ставить вопроса слишком резко. Он согласился, но вместе с тем вообще замолчал на собраниях и занялся исключительно частными беседами, стараясь склонить на свою сторону отдельных лиц. Особенно хлопотал он около Софьи Перовской, с которой хотя и был знаком, но еще далеко не близок. Но Софья Перовская крепко стояла за свои взгляды, и не раз Желябов говорил, пожимая по обыкновению плечами: «Нет, с этой бабой ничего невозможно сделать».

Съезд кончился компромиссом. Было решено, что программа «Земли и Воли» остается неизменной, но что активная борьба с правительством должна быть усилена, и что – в случае казней – «Земля и Воля» должна принять самое деятельное участие в наказании тирана. Тенденции «Земли и Воли» и «Листка Земли и Воли», которых обвиняли в изменении программы (и, по-моему, совершенно справедливо), были признаны согласными со взглядами партии. Поселения в народе решено было сохранить.