Антология плагиата: от искусства до политики

На самом деле, у разных режиссёров может быть своё представление о сверхзадаче, ради которой ставится спектакль. Иногда целью является именно опровержение той идеи, которую вложил в пьесу её автор. Но Товстоногов с этим не согласен:

«Границы нашего воображения установлены автором, и переход их должен караться как измена и вероломство по отношению к автору. Найти единственно верный, самый точный, на одну, только на одну, эту самую пьесу условный приём – высокая и самая трудная обязанность режиссёра. <…> Содержание и форму пьесы определяет драматург. Нашей же задачей является отыскать, услышать, увидеть, ощутить индивидуальный строй автора, особый, неповторимый строй данной пьесы и переложить всё это на язык сцены».

Однако если постановщик обязан строго следовать идее драматурга, воплощать в реальность все его рекомендации, изложенные в ремарках к тексту пьесы, тогда может оказаться так, что все постановки этой пьесы будут сделаны, словно под копирку, а различия будут только в составе исполнителей. Нет, для современного театра это не годится, поэтому режиссёры ищут необычные ходы, будь то внешний вид актёров, одетых «не по правилам», или уникальные декорации, которые способны внести свой неповторимый вклад в реализацию идеи постановщика. Но это удаётся не всем и не всегда.

В Москве 20-х годов был чрезвычайно популярен театр Мейерхольда, что не могло не вызвать раздражения у Станиславского и Таирова. Но если один из основателей МХАТ строго придерживался своих принципов создания спектаклей, то Александр Таиров попытался переиграть Мейерхольда на его же поле. Для этого он предложил архитектору Александру Веснину сделать декорации к спектаклю «Человек, который был Четвергом», причём эти декорации по своей оригинальности не должны были уступать тем, что использовались в постановках Мейерхольда. Веснин выполнил заказ, соорудив на сцене движущийся тротуар, три движущихся лифта, мосты, пустив по сцене вагонетки, а в дополнение к этому вспыхивали и гасли огни световых реклам. Проблема в том, что всё это уже было в спектакле Мейерхольда «Озеро Люль», который шёл на сцене Театра Революции. Так кто же у кого «украл»? Таиров пытался доказать свой приоритет на том основании, что движущиеся лифты и тротуар были представлены Весниным на выставке ещё до премьеры «Озера Люль», а художник театра Мейерхольда эту идею позаимствовал. Другая же сторона обвиняла в плагиате Веснина. Как бы то ни было, спектакль Таирова успеха не имел, и тема плагиата сама собой заглохла за ненадобностью.

Прошло немало лет, прежде чем подобная тема снова стала актуальной. В 1975 году на сцене Большого драматического театра Товстоногова состоялась премьера спектакля «История лошади» по рассказу Льва Толстого «Холстомер». Успех превзошёл все ожидания, а роль Холстомера стала самой удачной для Евгения Лебедева. Но в 2006 году вышла в свет книга Марка Розовского «Дело о "конокрадстве"», где чёрным по белому было написано, что этот спектакль у него «украли». Вот два отрывка из этой книги, а наиболее скандальная глава в сокращённом виде была опубликована в журнале «Новый мир»:

«Дина Морисовна [Шварц, завлит театра] смотрит на меня сияющими от счастья глазами и наконец объясняет то, что я всё равно, хоть тресни, не могу понять:

– Вчера у нас был худсовет. Он принял решение перенести ваш спектакль на Большую сцену.

Я точно помню: она так и сказала – "ваш спектакль". Но я сразу почуял недоброе:

– Какой худсовет?.. Почему меня не пригласили на этот худсовет?

– А зачем?.. Теперь всё будет по-другому.

– Как?

– И для вас, и для театра. Премьера "Истории лошади" на Большой сцене, я вас поздравляю!»

Понятно, что Розовский из этого разговора ничего не понял, но через несколько дней состоялась встреча «заинтересованных лиц» в кабинете Вакуленко, директора БДТ, где Розовскому предложили такой вариант: «инсценировка Розовского, постановка Товстоногова».

– Заканчивать должен Георгий Александрович, – говорит Вакуленко. – Если этого не будет, спектакля вообще не будет… Я только что разговаривал в обкоме – они настроены против нас. <…> А что у вас было в Москве, Марк?.. Почему они так против вас настроены?.. Что у вас в Москве произошло?

– Ничего не произошло, – говорю. – Театр мой закрыли. Вы же знаете. Давно это было, пять лет назад. А после уже я у вас поставил "Бедную Лизу".

– Когда "Бедная Лиза выходила, насчет вас нам никто ничего не говорил. А сейчас: Товстоногов, мол, приютил у себя в театре чуть ли не московского диссидента».