Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин

На трапе появился шейх — в такой же накидке с обручем, чернобородый, с черной пиратской повязкой на правом глазу. Рукой, каждый палец которой был унизан десятком перстней, он помахал корреспондентам с фототелекамерами. Хорошенькая стюардесса поклонилась ему на прощание. Он сверкнул единственным глазом, ущипнул ее за бочок, сорвал с пальца перстень, надел на палец девушки, сказал, не допуская возражений:

— Встретимся вечером!

И спустился по трапу, ослепляя улыбкой объективы.

За ним озабоченно сбежал секретарь, гибкий, женоподобный, и поспешил в хвост самолета, где из люка по сходням спускался белый верблюд. Секретарь подвел его к шейху, и тот стал кормить своего любимца колючками на серебряном подносе. Верблюд благодарно кивал и облизывал руки шейха к восторгу щелкающих камерами корреспондентов.

А секретарь побежал в зал багажа, где из окна на транспортер выплывали, как чемоданы, наложницы гарема, укутанные с ног до головы в чадру, с багажными бирками на шеях.

Секретарь сверял бирку с талоном, сгружал наложниц с транспортера на тележки, пересчитывал их.

И вот уже по улицам Нью-Йорка двинулась процессия: впереди шейх на белом верблюде с автомобильным номером на куцем хвосте, следом на мотоциклах телохранители — в чалмах, шароварах и с кривыми мечами за кушаками, затем автобус с гаремом под руководством секретаря, потом орда корреспондентов на своем транспорте, и замыкала процессию машина, в которой сидел Шкаф и парочка гориллоподобных гангстеров.

А на некотором отдалении ехали Федя и Мэри.

— Этот передатчик, — Мэри повесила на шею Феди медальон, — подает непрерывный сигнал. А мой приемник, — она коснулась браслета на своей руке, — запеленгует вас з любом месте. Если в двадцать четыре часа вас нет, я начинаю действовать самостоятельно.

— Вряд ли вам придется, — усмехнулся Федя. — Главное, все сработать четко по моему плану.

— Это большой риск! — вырвалось у Мэри.

— Но это мой метод, — твердо ответил Федя. — «Ловля на живца».

Возле отеля шейх спешился с верблюда, и служители повели его на автостоянку. Верблюд застыл горделиво посреди машин, со своим собственным номером на хвосте.

Секретарь выпускал по одной наложнице из автобуса, пересчитывал их, отправляя в отель.

Шейх в сопровождении телохранителей тоже проследовал в отель, увидел хорошенькую горничную, сорвал со своего пальца перстень, надел на ее палец, игриво ущипнул и заявил безапелляционно:

— Встретимся днем!

Секретарь загонял наложниц в лифт — по одной и опять пересчитывал. Затем в лифт вошли телохранители.

Шейх направился туда же… но открылись двери лифта напротив, и восхищенному взору шейха предстала очаровательная Мэри в элегантной форме лифтера.

— О! — Шейх сорвал очередной перстень и метнулся к ней.

Из своего лифта к нему с воплями ревности и мольбы простерли руки наложницы, но он отмахнулся от них, надел перстень на палец Мэри, страстно заявил:

— Встретимся сейчас!

И при этом даже не обратил внимания на скромно стоящего в глубине лифта Федю.

Мэри обещающе-призывно улыбнулась, нажала кнопку, и лифт с ней, шейхом и Федей пошел наверх.

Секретарь тоже поспешно нажал кнопку, и лифт с наложницами и телохранителями стал подниматься.

Вспыхивали указатели этажей: десятый… двадцатый… пятидесятый… сотый.

На сотом этаже первый лифт остановился. Из него вышел Федя — в одежде шейха, с его бородой и повязкой на глазу. А сам шейх — в одних расписных трусах — забился в угол под пистолетом в руке Мэри. Двери закрылись, лифт пошел вниз.

А на этаж прибыл второй лифт, и лжешейх Федя был окружен взволнованной толпой наложниц и телохранителей.

Все это наблюдал притаившийся за портьерой Шкаф.

Шейх лежал на тахте в Фединой комнате с залепленным пластырем ртом и связанными руками. Мэри развязала его, содрала пластырь со рта, и он немедля заорал:

— О, красавица! Еще никто не похищал меня ради любви! У-у, я сгораю от страсти! Приди ко мне!

Мэри пришлось небольно уложить темпераментного.

— Извините, ваше высочество… или ваше величество?

— Зови меня просто: Аль-Рахат-эль-Лукум-ибн-Древе-Сина-Абу-Табу-Рет!

Мэри пошевелила губами, пытаясь повторить, но махнула рукой.

— В общем так. Табурет! Мы похитили вас, чтобы вас не похитили другие. И не потребовали выкуп — миллиард долларов.

Шейх изумленно присвистнул и сказал:

— Твою мать!

— Вы говорите по-русски? — насторожилась Мэри.

— После Оксфорда я учился в Одессе. В кораблестроительном.

— Кораблестроительном… Зачем?

— Верблюды — корабли пустыни! — гордо напомнил шейх и заговорил со знакомым акцентом: — И я вам скажу, как родной: Оксфорд — это фуфло, джентльмены вонючие, а вот Одесса… о-о, Одесса-мама!

— Ну, мы договоримся. — обрадовалась Мэри и тронула повязку на его глазу. — Это ранение в битве за независимость вашей страны?

— Нет, это я лечил ячмень в одесском Институте Филатова.

Шейх заметил накрытый стол с напитками, оживился:

— Но даже одним глазом я вижу, что мы можем выпить за Одессу!