Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов

— Героический зверь!

— А вы думали? В поисках корма по горам лазит, ныряет, по болоту на брюхе сколько хошь проползает. Пищи нет, так он камень грызть может! Нефть усваивает! При этом мочится чистым бензином!

— Ай да ученые! Кого вывели!

— А вы думали! Вот здесь написано: пуленепробиваемый, противоударный.

— В смысле бьешь, а ему хоть бы что?

— А что ему сделается? Вот идете вы в этой шапке, дали вам по башке — вас нет, а шапке хоть бы что! Выродок!

— А мордашка симпатичная?

— Когда поест — да. Зато приручается быстро. Из рук ест.

— Что ест?

— А что дадут. Прямо из рук. А как все съест, за руку принимается, ручная зверюшка!

— А отчего волос жесткий и не гнется совсем?

— У него все время мех дыбом.

— Почему дыбом?

— Жизнь у него такая!

— А размножается как?

— Размножается делением.

— И что он делит?

— Что есть, то и делит. Найдут корку или кость и делят, рвут друг друга на части!

— Нет, я спросил, как они размножаются?

— Я вам говорю: делением! При дележке они друг дружку рвут и их больше становится. Как у ящерицы. Ей хвост оторвешь, у нее опять вырастает. И у выродка. Хвост оторвут, а через полчаса хвост до целого выродка вырастает. И так любой орган.

— Ничего себе! То есть чем меньше того, чего делить, тем их больше становится?!

— Я ж говорю: ценный зверек! Берете шапку? Последняя! Вон народ уже косится. Начнут делить — разорвут.

— Можно примерю? Ну как?

— Натяните поглубже. Чего она над головой зависает?

— Да волосы чертовы, как ни укладываю, все время дыбом! Жизнь, сами знаете…

Пернатый

Перед сном на балконе как-то раз зазевался — шарах по морде ни с того ни с сего! Да еще врываются в рот и трепещут!

Вот вам свобода слова! Сказать не успел, уже рот затыкают да в темноте еще не поймешь чем!

Кляп пожевал — отбивается! И на вкус вроде птичка сырая, в смысле живая, но породу языком не определишь. А вдруг дятел?

Мало соседей сверху, тараканов на кухне, так еще дятел во рту! Все удобства!

Языком выталкиваю, руками — ни в какую. Мало того, что без стука в чужой рот лезут, так еще переночевать норовят.

Ложкой и вилкой вытолкал! В темноте так и не разобрал — кого!

Тьфу! Зубы чищу, оттуда перья да пух!

Утром на балкон вышел в тапочках, зубы стиснул, не дай бог снова зевну… И тут «вжик» и «вжик»! Птичка надо ртом кружит! Досиделась голыми лапами на проводах, умом тронулась, забыла, где дом родной! С моим ртом перепутала.

А птичка, скажу вам, странной наружности на свету оказалась. Не дятел и не совсем воробей, хотя морда нахальная, но перышки в иностранную крапинку. А если колибри?!

Пальцем вверх тычу: «Птицы под крышей живут, идиотка!» — говорю ей сквозь зубы, не со зла, а чтоб в рот не прошмыгнула на полуслове. А птаха в лицо тычется и пищит жалостно, как сирота. Я ее тапкой.

Внизу под балконом толпа собралась, скандируют: «Оставьте птичку в покое! Шовинист!»

У нас как: сначала забьют насмерть, а после начнут разбираться за что.

Я рот открыл, объяснить: «Я не против пернатых, я — за». И тут птаха меж зубов фить! У левой щеки улеглась и затихла.

Общественность успокоилась, разошлась.

А я с колибрей во рту на балконе остался.

Как поступить? Не принять дружественную нам перелетную птичку? Учитывая международную обстановку, выход один: раз птица просит политического убежища — дай! Уж одну пичужку у себя во рту каждый принять может.

Поначалу тяжело приходилось. Если кто с птицей во рту ночевал, знает: на тот бок не ложись — придавишь. Рот не закрывай — задохнется. Храпанешь — пугается, в небо крыльями бьет.

В Библии сказано: надо ближнему помогать. А мы друг дружку проглотить пыжимся. Птичка — червячка. Зверюшка — птичку. Человек — человечка. А бог велел как: не убий, приюти. Коли рот человеку даден, не должен он пустовать.

Каждому свое. У кого дача, бассейн с лошадью, а у меня птичка порхает в полости рта. Чувствую себя как на лоне природы, причем лоно внутри. Губы приоткрыл — птичка оттуда чирикает. Люди озираются, понять не могут, кому так весело ни с того ни с сего? А у меня ощущение, будто я сам расчирикался. Кажется, выросли крылья! Пусть во рту! Зато крылья!

О чем веками мечтали — сбылось!

Песик

Как тебе песик? Погладить? Жить надоело?!

Ну что, звереныш, нравится дядя? Видал, хвостиком завилял — нравишься ты ему, нога твоя левая.

Не боись, он в наморднике. А инче в горло вцепится и висит, пока другое горло ему не подсунешь! Кто посмотрел косо, шагнул резко, икнул без предупреждения — покойник!

Шварцнегер, ко мне! Сидеть! Видишь — лег! Стоять! Место!.. Ушел. Во характер! Чтобы все по-евоному было!

Видал палец? Нет пальца, верно. Шварцнегера натаскивал, команду «апорт» разучивали. Зато научил. То ли тигры у него в роду были, то ли бензопила.

Счас ногу свою покажу. Стой, не падай! До кости дошел, пять швов наложили! Команду «фас» репетировали! Зато теперь скажешь «фас» — тут же ногу несет!

Где брат? Где брат… Отрабатывали охоту на медведя, где брат…

Чего? Говори громче. Ухо где? Во прыгучесть у псины! С угла комнаты рванул, на ухе повис, чего-то ему по телевизору не понравилось… Да не переживай, я вторым ухом слышу все, что мне надо.