Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

— Своим делом займись! — нелюбезно ответил толстяк и, взяв Мераба под руку, провел в подъезд.

Они вошли в квартиру. На стенах висели грузинская чеканка, два кинжала и большая фотография толстяка на мотоцикле в форме инспектора на фоне Кавказских гор.

Толстяк открыл фанерный шкаф кутаисского производства, достал оттуда черный смокинг. Затем, посмотрев на Мераба, высунулся в окно.

— Малхаз! — заорал он.

— Что хочешь? — не отрываясь от игры, спросил курчавый молодой человек.

— Неси сюда свой смокинг!

— У меня нету.

— Тогда отдавай мою кровать!

Молодой человек с неохотой отложил домино и поднялся.

— Никакой совести у людей нет, — сказал толстяк. — Пять лет назад попросили у меня на неделю кровать. Карельская береза, антиквариат. Еле через таможню протащил. Мы на ней не то что лежать — сидеть боялись. А этот негодяй уже пятого ребенка на ней делает. Дикари!

Грузия. Сигнахи. Аптека. Звонит телефон. Трубку берет Циала, жена Мераба.

— Циала, — раздался в трубке родной голос.

— Мераб, — заплакала Циала. — Ты где, Мераб?

— Слушай меня внимательно и молчи. Я — Яша.

— Кто? Почему?

— Так надо.

Тель-Авив. Ресторан. Мераб в белом смокинге с бабочкой, выбритый и причесанный, сидел с толстяком в кабинете хозяина. Мераб втолковывал жене, чтобы Инга и девочка срочно вылетали в Израиль, а Яша, который Мераб, сидел на месте, потому что двух Яш в Израиле быть не должно.

— Целую тебя, маленькая. Что тебе привезти?

Мераб повесил трубку.

— Почему в Израиле не должно быть двух Яш? — удивился толстяк. — Здесь каждый второй — Яша.

— Яша, думаешь, имя? — сказал Мераб.

— Бриллианты? — сверкнул глазами толстяк.

— Пианино, — сказал Мераб и подмигнул толстяку.

В большом алюминиево-зеркальном зале на четыреста человек Тёнгиз из Сухуми выдавал замуж дочь. Свадьба справлялась по высшему грузинско-израильскому классу. Шатер над женихом и невестой. Тамада в черкеске с отделанным серебром рогом. Танцоры в национальных костюмах и с кинжалами в зубах. Оркестр. Два торта, изображающих жениха и невесту в натуральную величину. Съемочная группа: видеокамера на штативе с колесиками, режиссер, оператор и два осветителя. Толстяк и Мераб скромно стояли у стены.

— Что стоим? — спросил Мераб. — Давай сядем, покушаем.

Толстяк ответил, что, если они сядут, хозяин их не заметит. А когда стоят, он подойдет и пригласит к столу. Вот тогда мы ему подарим рог от Альберта и отдадим землю.

— Какую землю? — заинтересовался мужчина в тюбетейке, сидящий рядом за столиком.

Толстяк объяснил, что Мераб только что приехал и привез грузинскую землю.

— Покажи, — потребовал мужчина. Мераб достал из кармана целлофановый пакет с родной землей.

— Молодец! Дай я тебя поцелую, — мужчина, покачиваясь, поднялся с бокалом вина, потянулся к Мерабу, споткнулся и облил белый смокинг красным вином.

— Все! — схватился за голову толстяк. — Привет кровати!

Мужчина в тюбетейке сказал, что всю жизнь про жил без смокинга и прекрасно себя чувствует. Он взял у Мераба пакет и понес к тамаде. По дороге он взял щепотку земли, поцеловал ее и высыпал в карман рубашки.

Тамада жестом остановил оркестр, пересыпал землю из целлофана в хрустальную вазу и поднял тост за грузинскую землю, на которой две тысячи лет жили евреи, разделяя по-братски нелегкую судьбу Грузии, и где он, тамада, окончил консерваторию. И, поцеловав землю, он осушил рог за того человека, который так кстати привез ее к сегодняшнему торжеству.

Все посмотрели на Мераба. Мераб поклонился. Оператор в синем комбинезоне нацелил на него камеру, затем выглянул из-за нее и замер. Это был ближайший родственник Мераба в Израиле — Израиль Иосифович Бронштейн — дядя Изя.

Дядя Изя вырвал микрофон у тамады и закричал в него, что среди них находится подлец и шпион, который вчера вечером потребовал у него пять тысяч долларов за своего родного брата, которого вместе с семьей держат в подвалах грузинской разведки.

— Что вы врете? — возмутился Мераб. — Когда я у вас требовал? Я вас как родственника по-человечески попросил. И не пять, а три!

— Вы слышали?! — заорал Изя. — Убирайся вон отсюда, антисемит!

— Сам убирайся вон! — закричал Мераб. — Сионист!

Отец невесты, Тенгиз из Сухуми, огромный человек со шрамом на лице, подошел к Мерабу и сказал, что шпионы-мионы и разведки-мазведки его не волнуют, но мужчина, который продает своего брата, никогда не сидел и не будет сидеть за его столом. И порекомендовал Мерабу самому найти дверь и своими ногами уйти.

Мераб направился к двери.

Изя кричал ему вслед, что постыдный акт Мераба станет достоянием прессы, ООН и всего прогрессивного человечества.

— Господин фотограф, — Изю потянул за рукав успевший к нему пробраться толстяк. — Он чужой смокинг загубил. Двести долларов стоит.

— А я при чем? — возмутился Мераб.

— Как при чем? Он твой родственник!

Изя покачал головой.

Почему вы, грузины, такие папуасы? — с горьким упреком сказал он. — Я защищаю права нашего народа, а ты с какими-то шмотками лезешь.

— Кто папуасы? — побагровев, спросил мужчина в тюбетейке. — Мы папуасы?