Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

ЛИЗА. А че? И по телевизору все так говорят.

МАРК. В этом-то все наше несчастье, что у нас хамство преподают по телевидению!.. А что касается дяди, то он не хотел есть вместе сметану и ветчину, тем более что это была свинина.

ЛИЗА. А почему вместе нельзя?

МАРК. Еврейская религия запрещает смешивать мясное с молочным.

ЛИЗА. А пиво с водой?

МАРК. Про это ничего не сказано.

ЛИЗА. Порядок! Эта религия мне годится.

МАРК (смеется). Ладно, отдыхайте, мне уже на работу пора.

ЛИЗА. Марк Моисеевич, я только спросить хотела, про картину. Чего это они все летают?

МАРК. Ой, долго объяснять… Ну, в двух словах. Понимаете, Лиза, это местечко, где евреев когда-то заставляли жить. Грязное, жалкое, убогое… И вот среди этой нищеты появляется художник, который видит все, как ребенок: мир, где коровы летают по небу, скрипачи играют на крышах… Я понятно говорю?

ЛИЗА. Ага! Вот только что это за собачьи конурки?

МАРК. Это дома, Лизанька, дома, в которых жили евреи.

ЛИЗА. Евреи? В таких домах?!

МАРК. Конечно! Почему-то все думают, что евреи жутко богатые. А они жили в страшной нищете. Одна селедка — на всю семью. Нет, конечно, были в России и очень богатые евреи: барон Гинцбург, Бродский, Высоцкий…

ЛИЗА. Володя Высоцкий? Он что, тоже еврей?

МАРК. В данном случае я говорил о другом Высоцком— фабриканте чая. А у Владимира Высоцкого отец действительно еврей, а мама русская. Так что по еврейским законам его нельзя считать евреем. У нас национальность считается по матери.

ЛИЗА. А вот я еще хотела…

МАРК. Лиза, все! Мне уже на работу пора.

ЛИЗА. Ну, пожалуйста! Только одна вещь, очень важная. Вы послушайте…

ПЕСНЯ О БАБУШКАХ

ЛИЗА.

Я евреев знаю мало.

Очень редко их встречала.

Но про них слыхала в детстве

Разговор такой:

Если сильно я шалила.

То мне бабка говорила:

«Вот смотри — придут евреи.

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушка Варвара

Любила постараться.

И сделала немало

Для дружбы разных наций.

МАРК.

Мы, как видно, в нашем детстве

С вами жили по соседству,

И меня пугала тоже

Бабушка порой:

«Если будешь плохо кушать

И родителей не слушать.

То смотри — придут цыгане.

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушка Ревекка

Учила нас бояться,

Готовя человека.

Для дружбы разных наций.

ВМЕСТЕ.

В детстве мы слыхали часто.

Что страна у нас прекрасна.

Что живем мы все единой.

Дружною семьей.

Но когда детей пугали.

Непременно обещали:

«Вот смотри — придут армяне.

Немцы, греки, молдаване,

И, конечно, в наказанье

Заберут тебя с собой!»

Ах, бабушки-старушки!

В младенческие годы

Готовили нас дружно

Для счастья всех народов!

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Квартира Хигмана. Лиза сидит с балалайкой и. заглядывая в бумажку, разучивает текст песни.

Вдоль по улице метелица метет.

За метелицей мой либеньке идет.

Ты поштейт, поштейт, красавица моя.

Дай мне наглядеться, нахэс, на тебя!

Звонок. Лиза подбегает к двери, открывает. На пороге стоит потертый мужчина: не бомж, не алкаш, хотя есть в нем что-то и от того, и от другого.

ЛИЗА (отступая). Ты?! Ты чего чего сюда приперся? Тебя кто звал?

МУЖЧИНА. Не стыдно?.. С родным отцом, с любимым папашей?.. Я же, грубо говоря, все глаза проплакал, вес ноги в кровь отер, пока тебя искал.

ЛИЗА. Ладно, кончай бодягу! Уходи, пока Марк Моисеевич не вышел.

ДУЛИТОВ. А может, я как раз к нему? Лично к доктору кардиологу Хигману Эм. Эм.?

ЛИЗА. Чего тебе от него надо?

ДУЛИТОВ. А может, у меня сердце болит, что дочь отняли? Болит мое сердце всю ночь напролет. И стонет, и плачет, и бьется о борт корабля!..

МАРК (в дверях). Вот это нехорошо. Сердце болеть не должно. Тём более плакать и стонать.

ДУЛИТОВ. Уважаемый! Как же ему не плакать, когда единственную дочь, можно сказать, среди бела дня евреи приватизировали?

ЛИЗА. Марк Моисеевич, да гоните ж его в шею! Это же известный аферюга, папашка мой!

МАРК. Лиза, Лиза, спокойней…

ДУЛИТОВ. Слыхали, доктор?.. Небось еврейская девушка своего палашу аферюгой не назовет.

ЛИЗА. А еврейскую девушку папаша в детстве бросит? А матери ее жизнь искалечит? Ну, чего уставился? Козел!

МАРК. Лиза! Я вас очень прошу — оставьте нас на пару минут. Мы с вашим отцом сами разберемся.

ЛИЗА. Пожалуйста!.. Только смотрите, чтоб он у вас ложки серебряные не свистнул.

МАРК. Не волнуйтесь, не свистнет. Тем более что они у меня мельхиоровые. (Лиза гордо покидает комнату, громко хлопнув дверью.)

ДУЛИТОВ. Что скажете, доктор?.. И это наше молодое поколение, смена наша, надежда… Господи, что будет с Россией, просто страшно подумать!

МАРК. А вы не думайте.

ДУЛИТОВ. О чем?

МАРК. О России. Она как-нибудь и без вас справится. И, вообще, уважаемый… Простите, ваше имя-отчество?..

ДУЛИТОВ. С утра Пал Макарычем звали.

МАРК. Так вот, уважаемый Пал Макарыч! Оставим лирику и поговорим конкретно. Вам что от меня нужно?

ДУЛИТОВ. А вы не понимаете?

МАРК. Пока нет.

ДУЛИТОВ. Интересное дело! Увели у человека единственную дочь, лишили, можно сказать, последнего источника существования. Да так даже варвары не поступают. А ведь вы, евреи, культурный народ. Можно сказать, лучшие умы человечества: Спиноза, Эйнштейн, Генрих Гёйне… Я уж не говорю про Карла Маркса, поскольку сейчас о нем говорить не принято.