Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

Это письмо даст мой охранник, лейтенант. И у меня есть охрана. Жаль не ты. Значит, я важный очень человек, я рада, что сюда попала. У меня апартамент — на сорок человек. Девушки все добрые. Меня любят. Говорят, я лучше черных американок, что летом приезжали. Они весь бизнес ломали. Брали больше, а трудились меньшё. Только за цвет. Мы много работаем. Нет. По-другому. Не по профессии. Строим в лесу метро. Зачем? Не знаю. Здесь свежий воздух, я много дышу. Делаю физическую работу, копаю землю. Мне очень это полезно. Я рада, что вышло так. Еда хорошая — свекла, капуста, картошка. Очень здоровая еда. Я похудела, сбросила лишний жир. Видны кости. Но нам всем весело. Русский характер очень хороший. Я теперь знаю много историй. Буду писать. Как Мопассан. Все. Надо идти в баню. Есть горячая вода. Помнишь? Целую. Скажи нашему посольству — где я. Но не надо меня находить. Я очень, очень довольна.

19. День лесоруба

Утро выдалось влажное. Ночью шел дождь, распогодилось перед рассветом. Но лужи и туман не мешали празднику. Давно Москва не выглядела столь веселой и многолюдной. Десятки тысяч посланников со всех концов страны, лесорубы и плотники, прибывшие накануне, изменили пасмурный вид столицы, вдохнули в городской пейзаж неповторимый аромат леса и стружек. Они разместились в гостиницах или просто в палатках. Лесорубы — народ ко всему привыкший: и к морозам, и к комарам, что им дождь и слякоть столичных улиц. Главное вспомнили, поняли наконец, кто самый главный, самый нужный в стране человек. Прямо на улицах — столики с водкой, бутербродами, всевозможными соками и пирожными. Хочешь — подходи, выпей сто граммов из пластикового стаканчика, кинь в рот кисло-сладенький огурчик или маслинку и в радостном настроении спеши к месту сбора района, а оттуда, с другими гражданами, в колоннах, с песнями и танцами, как в золотые коммунистические годы, все вместе, все едины, все рядом — к центру города, к знаменитой на весь мир Красной площади.

В местах сбора возвышались деревья. Сосны, ели, березы. В кадках, на тросах-растяжках, они преобразили городской пейзаж. Тут пели частушки, звучали гармонь и аккордеон — инструменты, также подзабытые за последние годы.

Эх, ма-а,
В бровь кума.
Лучше я дам, чем она-аа…

Горожане братались с плотниками и лесорубами. Выпивали, целовались. Не все, конечно. Были и такие, что при виде человека с топором или пилой покрепче запирали дверь, опускали тяжелые заграничные шторы. Ничего, всему свое время. «Ле-со-рууубы… На-ши ру-уууки к то-по-рам…» Кажется, так поется в песне. Те, кто за стальными дверями и зеркалами, те, понятно, не спешили на праздник. Врачи, учителя, артисты всякие?! Им деньжат прибавили, оклады, а они… Им, значит, а они… Не-хо-ро-шо! Нет, конечно, некоторые из них веселят народ. Выступают. И фраки выбросили, и бабочки. В ковбойках и сапогах удобней. Проще. И юмор лучше доходит. И конкурс новый объявили — «Золотой Иван». Сами, без принуждения. И сами в Иваново поедут. А куда же денутся? И молодежь! Хо-рро-шая у нас молодежь! Не та, что на компьютерах в банках, а настоящая. Которая по окраинам пряталась да по подъездам. И сейчас вместе с дедулями да бабулями в одних рядах.

У дедуль да бабуль пенсия теперь — во! Хоть каждый день икру лопай. Или за границу езжай. К теплым морям. Силенок нет? Армия поможет. И она скоро двинет. Вернет все, что утеряно. И присовокупит. И грузин вернет, и армян. И чурок с их дынями, и монголов. И пакистанцев, и моджахедов. А потом за холодные моря примется. За полярников да рижан. Финнов и пикилли-микилли… Силу надо иметь. И правильно, что жахнули по Белому дому. Жаль, в Клинтона не попали. А то разжирел в Вашингтоне на нашем сырье.

«Да здравствует 1 Мая — всемирный День лесоруба и плотника!»

«Ур-раааааа!!!»

«Да здравствуют Новые Указы — умные, хорошие, верные!» — «Урра-ааааа!»

«Да здравствует нерушимая дружба русских, татар, хохлов, жидов, чурок — всех тружеников нашей страны!» — «Ур-раааааа!!!»

Люди стекались к центру праздничными ручейками. Не столь полноводными, как в прежние годы, но все же… Чувствовался боевой задор и настрой на будущее. Наконец-то определены цели, даны ясность и гарантия. Флагов и транспарантов поменьше. Не успели, и не надо. И цвета красного не видать. Тоже наелись. Больше — зеленый. Не-е, не мусульманский. А в виде веток, листьев и отдельных деревьев. Лес, значит, праздник. Те, кто физически в состоянии, и целые стволы несли, и не только приезжие, но и городские. Из парков и садов.

Один из таких праздничных ручейков вытекал со стороны Кутузовского. Никто из демонстрантов не удивился треску вертолетного двигателя, да и сама белоснежная птица, летевшая от Минского шоссе, — блестящие винтовые плоскости так тщательно вписывались в атмосферу праздника, что ей махали, кричали, поднимали стаканы, завидовали, жалели, что не они там, наверху.