Антология советского детектива-21. Компиляция. Книги 1-15

— Все то, что Макаров изложил в своей докладной, не расходится с замечаниями, которые нам сделали в министерстве, — продолжал Соколов, медленно расхаживая по кабинету.

— Но отрицательное мнение Власова, Семен Петрович!.. — с чувством проговорил Грищук. — С ним нельзя не считаться. Человек с опытом. Кстати, вы не читали его диссертации?

Соколов почувствовал, что Грищук стремится увести разговор в сторону. Это ему не понравилось. Но не изменил своего спокойного и ровного тона.

— Читал перед отъездом в Москву. И, должен признаться, с усилием. В его работе не чувствуется исследовательской тенденции. Правда, формально в ней все на своем месте, но, к сожалению… все давно уже не новое. Дальше институтских стен такая работа не пойдет. Не обижайтесь, Павел Иванович, но во власовском сочинении чувствуется общность с той работой, которую вы защитили год тому назад. Грищук уставился на директора.

— У нас темы совершенно разные! — обиженно возразил он.

— Темы разные, а метод обоснования положений общий. И вы и он ставили себе целью разобраться, не в техническом прогрессе авиастроения, а в истории. Поражают меня такие диссертации. Ищешь и не находишь отражения выстраданного людьми в упорной борьбе с силами природы. Сколько еще загадок в нашей практике!.. Вот ученые и обязаны разгадывать их, делая смелые, новые открытия… А что в вашей работе, что в диссертации Власова?

Грищук взглянул исподлобья на директора. Он уже не раз слышал его резкие суждения об ученых. Возражать не было смысла. Вместо ответа сказал мягко:

— Все же, Семен Петрович, я нахожу заслуживающими внимания возражения Власова.

Соколов подошел к столу, наклонился и начал делать в календаре какие-то заметки. Он понимал, что главный инженер против предложения Макарова, хотя из осторожности и не обнаруживает явных признаков несогласия.

— Мне невольно пришла в голову мысль, Павел Иванович, что убеждение Власова базируется на немудрой основе. Макаров пытается идти по первопутку, а он выбирает проторенные дороги. И еще пытается убедить нас, что они лучше.

— Семен Петрович, вы излишне строго судите о Власове, — вместо возражения заметил Грищук.

— Вот что, — положив руку на плечо Грищука, посоветовал Соколов, — побеседуйте, Павел Иванович, с Власовым. Растолкуйте ему, как своему другу, что для новых поисков мы откроем решительно все двери! Пусть он пересмотрит свою точку зрения. В этом будет польза не только делу, но ему самому. Макаров прав! Скорость надо набирать не по мелочам, а сразу, рывком. Силою тяги двигателя мы обеспечены. Остается одно: резко снизить сопротивление воздуха на звуковых скоростях…

…Власову и сразу не казалось, что его доводы против идеи ведущего конструктора получатся убедительными. Тем не менее ему и в голову не приходила мысль, что Макаров так легко победит. «Все погибло! Сколько бессонных ночей, сколько надежд!.. И все прахом…» Он чувствовал, что его теперь окончательно отшатнуло от бывшего ученика. Конец совместной творческой работе. Конец долгой дружбе…Из кабинета директора оба конструктора вышли вместе. Шагая по заводскому двору и прислушиваясь, как под ногами похрустывает только что выпавший сухой снежок, Власов то и дело тайком косил глаза на Макарова, не раскаивается ли? Его раздражала победа молодого конструктора. Он думал о своем одиночестве. На Грищука нечего возлагать особых надежд, конечно, струсит он, не посмеет выступить против решения директора завода…

— Все злитесь на меня? — вдруг заговорил до сих пор молчавший Макаров. — Василий Васильевич, в сотый раз прошу, давайте ка возьмемся дружно за дело!.. Разве мы не мечтали создать такую машину, чтобы на ней, наконец, удалось прорваться за скорость звука?..

— Нет, Федор Иванович, — оборвал Власов, не глядя на Макарова, — у меня нет повода к оптимизму. Все повернулось так, что сейчас не стало даже желания думать. Как начальника прошу — отпустите меня отдохнуть. Домой пойду. Попытаемся еще подумать, — вы о своем, я — тоже…

Федор взял Власова за руку повыше локтя, подался ближе, точно хотел прижаться к его большому костистому телу.

— Я уверен, вы поймете меня, если подумаете…

Федор Иванович. — проговорил Власов, отстраняя его руку. — Вы уверены, а я — нет! Не стало во что быть уверенным, извините.

Они разошлись молча. Каждый зашагал своей дорогой, даже не пожав друг другу руки. Поздно вечером к Макарову в кабинет вошел летчик-испытатель Бобров — небольшого роста, в пилотском комбинезоне и меховых унтах с приспущенными голенищами. Еще у двери остановился на полушаге. Его слегка прищуренные глаза весело глядели на конструктора. Макаров посмотрел на него.

— Федя! — глуховато произнес летчик, — А я ждал тебя в столовой. Ты почему без обеда? Может быть, женился в дороге и молодая женушка снабдила пирогами? Ну, что нового, рассказывай?

— Только не сразу, — рассмеялся Федор. — Как ты поживаешь, Петр Алексеевич?

— «Фигаро здесь, Фигаро — там». Пробую серийные… Сегодня в небесах уже побывал.

Пожимая руку Федора, Бобров душевно смеялся, росинки влаги дрожали на его длинных ресницах.