Антология современной британской драматургии

ИОАННА. А что именно, Марлин?

МАРЛИН. Я, конечно, не Папа, но я теперь исполнительный директор. *

ИОАННА. И вы находите людям работу.

МАРЛИН. Да, кадровое агентство.

НИДЖО. * За всех женщин, с которыми вы работаете. И за мужчин.

ИЗАБЕЛЛА. Заслуженный успех. Я просто уверена, что это начало необыкновенной карьеры.

МАРЛИН. Да, это стоит отметить.

ИЗАБЕЛЛА. За Марлин. *

МАРЛИН. За нас за всех.

ИОАННА. * Марлин.

НИДЖО. Марлин.

ГРЕТА. Марлин.

МАРЛИН. Мы все прошли большой путь. За наше мужество, за то, что мы смогли изменить свою жизнь, за наши выдающиеся достижения.

Они смеются и пьют.

ИЗАБЕЛЛА. Такие приключения. Мы шли по горной тропе на высоте 7 тысяч футов. Повар был еле живой, у погонщиков мулов сделалась лихорадка и снежная слепота. И хотя у меня страшно болел позвоночник, я держалась.

МАРЛИН. Потрясающе.

НИДЖО. Однажды я заболела и четыре месяца пролежала одна в гостинице. Никто не привел Будде лошадь. Я должна была выживать сама, и я жила.

ИЗАБЕЛЛА. Конечно, жила. Вернуться в Тобермори было куда страшнее. Когда я сидела на одном месте, меня одолевала такая скука. Вот почему / я нигде не задерживалась надолго.

НИДЖО. Да-да, вы совершенно правы. Новые места. Храм на берегу, над морем светит луна. Богиня поклялась спасать все живое. / Она бы даже рыбу спасла. Я была полна надежды.

ИОАННА. Я думала, Папа знает все. Я думала, Бог будет говорить со мной лично. Но он, конечно, знал, что я женщина.

МАРЛИН. А остальные даже не подозревали?

ОФИЦИАНТКА приносит еще вина.

ИОАННА. В конце концов я опять завела любовника. *

ИЗАБЕЛЛА. В Ватикане?

ГРЕТА. * Чтоб согреться.

НИДЖО. * Ах, любовника.

МАРЛИН. * Молодец.

ИОАННА. Он был одним из моих камерариев. Папе полагается так много слуг. Кормят прекрасно. И я поняла, что теперь знаю истину. Что Папа скажет, то и истина.

НИДЖО. И какой он был, этот камерарий? *

ГРЕТА. С большим членом.

ИЗАБЕЛЛА. Фу, Грета.

МАРЛИН. * Он на вас запал, еще когда думал, что вы — парень?

НИДЖО. Какой он был?

ИОАННА. Он умел хранить тайну.

МАРЛИН. Значит, истину вы познали.

ИОАННА. Да, мне нравилось быть Папой. Я посвящала в епископы, люди целовали мне ноги. Крестила английского короля, когда он приехал принимать веру. К сожалению, бывали землетрясения, в одной деревне прошел кровавый дождь, во Франции случилось нашествие гигантской саранчи, но мне кажется, я в этом не виновата, как вы считаете? *

Смех.

Саранча упала в Ла-Манш. Вынесенные на берег огромные кучи мертвых насекомых разлагались, отравляя воздух, и все местные жители умерли.

Смех.

ИЗАБЕЛЛА. * Какие предрассудки! Меня в Китае чуть не убила улюлюкающая толпа. Они думали, что варвары поедают младенцев, что их для укрепления рельсов подкладывают под шпалы, а глаза перемалывают и делают линзы для фотоаппаратов. Они /…

МАРЛИН. А фотоаппарат-то у вас был!

ИЗАБЕЛЛА. …орали: «Пожирательница детей, пожирательница детей». А некоторые пытались продать европейцам крошечных девочек для фотоаппарата или просто на жаркое!

Смех.

МАРЛИН. В общем, если не считать саранчи, все было весьма успешно.

ИОАННА. Да, если бы не ребенок, я бы, наверное, дожила до старости, как это было с Теодорой Александрийской, жившей в обличье монаха. Девушка, которая в нее влюбилась, / обвинила ее в том, что она — отец ее ребенка и…

НИДЖО. Но расскажите нам, что случилось с вашим ребенком. У меня были дети.

МАРЛИН. А вы не думали от него избавиться?

ИОАННА. Разве избавиться от ребенка — не больший грех, чем его родить? / Но что могло быть хуже Папы с ребенком?

МАРЛИН. Вам виднее, это вы Папа, не я.

ИОАННА. Да я бы и не знала, как от него избавиться.

МАРЛИН. У некоторых Пап наверняка были дети.

ИОАННА. Но они их не рожали.

НИДЖО. Да, но вы были женщиной.

ИОАННА. Именно так, но я не должна была ею быть. Женщины, дети и юродивые не могут стать Папой.

МАРЛИН. Значит, вам оставалось только одно — / как-то избавиться от ребенка.

НИДЖО. Надо было тайно отдать его на воспитанье.

ИОАННА. Но я не понимала, что происходит. Я думала, я просто толстею, потому что много ем и все время сижу, ведь Папы ведут довольно роскошную жизнь. С двенадцати я, наверное, не разговаривала ни с одной женщиной. Это камерарий все понял.

МАРЛИН. Но было поздно.

ИОАННА. А, я не стала обращать внимания. Проще было ничего не делать.

НИДЖО. Но вам надо было подготовиться к родам. Сказаться больным и уехать.

ИОАННА. Вероятно, так и надо было сделать.

МАРЛИН. Вы же не хотели, чтобы это открылось?