Антология современной британской драматургии

БИЛЛИ. В этом нет ни слова правды, тетя Эйлин, и не потому ли я вернулся, что не мог больше выносить разлуки с вами? Я же прошел кинопробы месяц назад, и янки сказали, что роль у меня в кармане. Но я им ответил, не пойдет, и неважно, сколько денег они мне предложат, потому что теперь я знаю, Голливуд — не для меня. Мое место здесь, на Инишмаане, с теми, кто любит меня и кого люблю я.

КЕЙТ целует его.

БАРТЛИ. Ирландия не такая уж дыра, раз калеки бросают Голливуд, чтобы сюда приехать.

БИЛЛИ. По правде сказать, Бартли, не так уж и сложно было бросить Голливуд. Такие дерьмовые тексты меня заставляли читать. «Неужели я слышу причитания плакальщиц, хотя я так далеко от бесплодного острова, где мой дом?»

БАРТЛИ смеется.

«Я ирландец! Века угнетения не сломили мой дух, укрепили мое мужество». Вот щас достану свою ирландскую дубину! В общем, сплошное дерьмо. А еще заставляли меня петь «Стриженого паренька».

КЕЙТ. А наш мальчик мог бы актером стать, что скажешь, Эйлин?

БАРТЛИ. Смешно сказал, Калека Билли. Давай еще раз.

КЕЙТ. Пойду домой, проветрю твою комнату, Билли.

БАРТЛИ. Э-э, вы камень забыли. Может, вам по пути поболтать захочется?

КЕЙТ. Бог с ним, с камнем. Теперь мой Билли вернулся, и мне есть с кем говорить, правда, Билли?

БИЛЛИ. Правда, тетя.

КЕЙТ выходит.

Она что, опять за камни принялась?

БАРТЛИ. Да. Говорит с ними круглые сутки, над ней все смеются, даже я.

БИЛЛИ. Нехорошо смеяться над чужим несчастьем, Бартли.

БАРТЛИ (растерянно). Почему?

БИЛЛИ. Не знаю, почему. Просто нехорошо, и все.

БАРТЛИ. Но это же смешно.

БИЛЛИ. Даже если так.

БАРТЛИ. Ну-у, я не согласен. Но ты не забыл про Хубба-Буббу, так что спорить не буду. Ты мне потом расскажешь, как здорово в Америке, Калека Билли?

БИЛЛИ. Ладно, Бартли.

БАРТЛИ. А ты там телескопы видел?

БИЛЛИ. Нет.

БАРТЛИ (разочарованно). Ясно. А как там моя тетя Мэри из Бостона, Массачусетс? Ты ее видел? У нее смешная прическа.

БИЛЛИ. Не видел, Бартли.

БАРТЛИ. Ясно. (Пауза.) Все равно я рад, что ты не умер, Калека Билли.

БАРТЛИ выходит.

БИЛЛИ (пауза). Все, что хочет услышать Бартли, это как здорово в Америке.

ЭЙЛИН. А что, разве не здорово?

БИЛЛИ. На самом деле, там так же, как в Ирландии. Полно бородатых толстух.

ЭЙЛИН встает, подходит к БИЛЛИ и дает ему подзатыльник.

Больно! За что?!

ЭЙЛИН. Я тебе дам бородатых толстух! У тебя что, руки бы отсохли, если б ты письмо домой написал? Не отсохли бы, а ведь ни слова! Ни словечка!

БИЛЛИ. Тетя, я был очень занят.

ЭЙЛИН. Понятно. Чтобы написать теткам, которые из-за тебя все извелись, ты слишком занят. А чтобы купить Хубба-Буббу какому-то обормоту и показать, какой ты теперь важный, ты не занят.

БИЛЛИ. Да чтобы Хубба-Буббу купить, всего минута нужна. Разве это подходящее сравнение?

ЭЙЛИН. Не смей бросаться мне тут умными словами. Знаешь, что не прав.

БИЛЛИ. Да ведь «сравнение» — не такое уж умное слово.

ЭЙЛИН. Смотрите-ка, великий и ужасный янки.

БИЛЛИ. А еще в Америке очень сложная почтовая система.

ЭЙЛИН. Не придумывай отговорок. Не думай, что я так скоро прощу и все забуду, как она. Она простила, потому что совсем свихнулась, пока тебя не было. Со мной этот номер не пройдет!

БИЛЛИ. Не надо, тетя.

ЭЙЛИН (выходит). Нет, надо. Надо.

Длинная пауза. БИЛЛИ стоит, склонив голову. ЭЙЛИН выглядывает на сцену.

Может, ты еще и картофельных оладьев к чаю хочешь?!

БИЛЛИ. Я не против.

ЭЙЛИН. Ну, знаешь!

Она снова выходит. Пауза. БИЛЛИ смотрит на экран-простыню, снова ее натягивает и стоит, смотрит на нее, слегка ее поглаживая. Справа неслышно входит БОББИ, через мгновение БИЛЛИ его замечает.

БИЛЛИ. Малыш Бобби, я должен тебе кое-что объяснить.

БОББИ. Не надо ничего объяснять, Билли.