Антология современной польской драматургии

ФОНАРЬ пожимает плечами.

ФОНАРЬ. Ты чё? Ко мне?

КАБЕЛЬ наблюдает, как ФОНАРЬ мучается с ножницами, чтобы обрезать ровно. У него ничего не получается.

КАБЕЛЬ. Давай, подровняю.

ФОНАРЬ. Нет… Вдруг кто-нибудь войдет.

КАБЕЛЬ. Ну и что?

ФОНАРЬ. Не хочу, чтоб меня, бля, снова в чем-то заподозрили…

КАБЕЛЬ. В чем?

ФОНАРЬ. Что я педрила.

КАБЕЛЬ. Знаешь, как говорят? Иди лесом. (Берет ножницы и подравнивает волосы, но у него это получается еще хуже.) Ты мог из этого дреды сделать.

ФОНАРЬ. Хочешь, чтобы меня лысые замочили?

КАБЕЛЬ. Здесь нет лысых.

ФОНАРЬ. А Нацист?

КАБЕЛЬ. Да понты одни…

ФОНАРЬ. А железо под окном — правда?

КАБЕЛЬ утвердительно кивает.

ФОНАРЬ. Кто-то уже напоролся?

КАБЕЛЬ. Ты должен был стать первым.

ФОНАРЬ. Спасибо, что предупредил… Я бы точно прыгнул, если б не ты…

КАБЕЛЬ. Да ладно… Сочтемся… По опыту знаю, поводов до хера будет! (Закончил стрижку.) Вроде все. (Смотрит внимательно на Фонаря. Морщит нос.) Блядь! Не получилось.

ФОНАРЬ ощупывает остатки волос на голове.

ФОНАРЬ. Я фигею, чего ты мне тут настриг?

КАБЕЛЬ. У брата Павла есть машинка, сходи к нему.

Сцена 5

ФОНАРЬ сидит на кровати. Смотрится в маленькое зеркальце. Рядом на своей кровати КЕРМИТ.

ФОНАРЬ. А Кабель — что за кликуха? По кабелям, что ли, спец?

КЕРМИТ. Да уж спец, все виды знал, все сечения…

ФОНАРЬ. А, электрик?

КЕРМИТ. Лучше всего такой, трехжильный — от этого ему больше всего досталось. Посмотри. (Показывает фотографии.)

ФОНАРЬ смотрит, на лице у него появляется гримаса отвращения.

ФОНАРЬ. Вешался?

КЕРМИТ. Нет, это его предок. Повесил когда-то сынка в сортире…

ФОНАРЬ. В сортире? Охренеть. А что, предок на кабельном заводе работал?

КЕРМИТ. Тссс… не парься, на фига… Я спиздил эти фотки у монахов, им они уже ни к чему… А нам еще могут пригодиться.

ФОНАРЬ. Ну да, повесим над кроватью. (Еще раз просматривает фотографии.) Ну и месиво. У чувака лица нет.

КЕРМИТ. Видел? А сейчас есть…

ФОНАРЬ. Это тоже он?

КЕРМИТ. Ну, нехило он его кабелями, а?

ФОНАРЬ. Б-о-о-о-же! На фига ты мне это показываешь?

КЕРМИТ. А ты что думал… откуда Утюг-то? Сам видел.

ФОНАРЬ. Так это же его этот… Арнольд.

КЕРМИТ. А Телка, как думаешь, почему он сюда попал?.. Здесь все стуканутые, только братья — святые!

Затемнение.

Сцена 6

БРАТ ПАВЕЛ ведет урок. Постоянно кто-нибудь поднимает руку, БРАТ ПАВЕЛ дает ученикам слово. Они задают вопросы, а он старается на них ответить.

МЕЛКИЙ. А гладить циклопа?

БРАТ ПАВЕЛ. Не понял.

КЕРМИТ. Ну, гонять лысого — тоже грех?

БРАТ ПАВЕЛ. Грех.

ПАХАН. А порево?

БРАТ ПАВЕЛ. Я не знаю, что ты понимаешь под словом «порево», но, по-видимому, да.

ТЕЛКА. А кореша обокрасть тоже грех?

БРАТ ПАВЕЛ. Тоже.

НАЦИСТ. А если случайно кого-нибудь пырнуть?

БРАТ ПАВЕЛ. Случайно?

НАЦИСТ. Ну, например, в автобусе?

КЕРМИТ. Или в подземном переходе, или в подъезде?

БРАТ ПАВЕЛ. Тоже.

УТЮГ. Тогда все грех?

БРАТ ПАВЕЛ. Не все.

КЕРМИТ. А целка может мне… того?..

БРАТ ПАВЕЛ. Не может!

МЕЛКИЙ. А что можно с ней делать?

БРАТ ПАВЕЛ. Ничего… Ну, то есть не совсем… Много вещей можно…

ВСЕ(ржут). Ха-ха-ха!

КЕРМИТ. Палку бросить?

БРАТ ПАВЕЛ. Нельзя…

НАЦИСТ. А чтоб в рот взяла?

БРАТ ПАВЕЛ. Ни в коем случае!

МЕЛКИЙ. Тогда все грех.

БРАТ ПАВЕЛ. Не все.

ТЕЛКА. А если кинуть лоха на сотню или больше… на штуку, две… Это же не очень большой грех? Чувак же мог потерять или по доброте отдать.

БРАТ ПАВЕЛ. Я уже сказал, это большой грех.

ПАХАН. Блядь, ну ничего нельзя.

БРАТ ПАВЕЛ. Это тоже грех.

ПАХАН. Что? Уже даже говорить нельзя?

БРАТ ПАВЕЛ. Говорить можно, даже нужно! Но выражаться нельзя.

КЕРМИТ. Эээ, а как тогда жить? Это же нереально.

НАЦИСТ. Тогда лучше зарезаться.

БРАТ ПАВЕЛ. А это самый большой грех.

ПАХАН. Ебнуться можно — даже помереть нельзя! Лучше уж быть неверующим, поменьше будет проблем.

БРАТ ПАВЕЛ. Неверующие, знаешь, где гниют? Как тебя вертухаи… того, а тут ты — как у Христа за пазухой.

Затемнение.

Сцена 7