Антология современной уральской прозы

Эй, проходящие непроходимую улицу, не задерживать экспедиции! Пропустить кляйне-дурочку — из отечества, выложившего дорожку — пряником, сахарной бабушкиной Сибирью, и отечески высматривает — парой глаз адмиралов Абукира и Трафальгара: прощай, там-та-там, мой зачёркнутый флот... пешком — по водам! — и собрав в дорогу мыльницу и зацветший посох — нам на бис: мы спешим за великим героем — в середину жизни! Ослов и учёных — в середину...У отечества уменьшаются башенки — в наши зубчики, м-м, хоть облизнуть лягушку-путешественницу!

А не прослышит повышенная гросс-муттер, нагоняйка Магда Альбертовна, когда вечер зашнурует её в одышку, в затянутый поиск внучки? Ау, нам пора ужинать, мы сидим за крах... ах... мальной меной на три наших прошлых: плюсквам... и плюс к ним — будущие, наш стол очень глубок! — барабаня по рокаде битым башмаком, пронося над нами заглохшую голову, реющую — на снежных косматых крыльях, выдувающую бутыли горних далей меж тромбозно трубящими пеанами этажей...

Да читай на её лотерейном челе: аллегри,будьте веселы! Сто лет ей не догадаться, что мы и не унываем, слизывая с улиц целые экспедиции — за лягушку на палочке! — как вышныривают в дыру меж поводырями-ослами — с запасными глазами-сизоворонками в мыльницах, с патрицами сыпных листьев — тиснуть фамильную осень в козлищах ошибок: в пропущенных ливнях и удвоенных гелиосах и фебах... Или лакомки-котомки уже отужинали, вычерпали стол — до завтрака? И опять накрывают — своим невозвратным залогом и вечным предлогом — служеньем жить в новые пределы... улепётывают от ползущей секвенции-времени, машут машуками салфеток с орлиными крыльями, ловят веслами ложек горелый горох прощальных салютов...

Но пока у Магды Альбертовны нет (es gibt nicht) внучки, эту временность и непрочность заменяем синонимом: Южный Город, где снежные головы тают — в соломенные, как прижимистое на молодость лето — в прижимистую на молодость лета жимолость... как крестный ход — в долгополую огородную стражу. Словом — соломенная мадам, белокурая Магда, несущая крест — в драконском наряде, в саду, он скрипично фальшивит на сотни проросших смычков, и теневые их двойники с разветвлённым жалом заползают в террариум, как в террасу, и в прилежащее море за предстоящим садом, добавляющее — соль...

И кто-то ожидаем Магдой... папиросная пауза, пока наставляет Магду рогами — с ловчей шалавой-Войной, раскатившей, как Краснозобый, стреляющие, перезрячие вишенки... как глазастый Ангел — сверкающие-всенастигающие... пока браво выскакивает — в герои (Войны, Магды...), чтоб представиться к медальону.

И Магда — пред военным переворотом пасьянса: воцарившиеся под львиные гривы весны воинственная молодость, зелень, вероломство — рвались разлистать эквилибристку: то Весна, то Война! — в табак... новые Мидасы, что защупали бойкую стреляную Весну — и превратили в Осень... осенённые вдовушкой Клио тузы, проигравшиеся от усов и мундиров — до рубашки, до ангелов, порхнувших с добычей — из грудной клети лифта, как из пищали, и остались — в одной бессчётной, жёлтозубой, неплатёжеспособной медали. Ныне — плоские пилигримы из карточного дома-альбома, растворенного настежь, как даль... Уж на то мы и Мидасы — озолотившие этот дольчатый из миров... Впрочем, растворившиеся страницы с венчанными на альбом насупленниками ещё подойдут под мой непрозрачный текст: под мои ауспиции — как под Аустерлиц...

Но — Магда, что меняла одышку на папиросы — и торопит тонкошеий, бодливый сад к ограде, где — доннер-веттер! — ветер, протянувшийся за весной зелёный шлейф — не красотка Война ли вдруг сейчас и прошлась по адресу Магды... сверкнула сходством — меж Весной и текущей Летой... меж учёными и ослами... И услышав: скатертью дорога! — расстелилась дорожкой-самобранкой — от садов со скуластым румяным плодом — до недописанных листьев, до чернолесья версификаций — всей полнокровной подробностью... Не привиделся ли Магде в её витой свите — за раздутой шумихой сада над барахолкой Яви, подвирающей натурализмом, набивающей золотыми кольцами чёрные чулки деревьев... за морем, расхристанным и залатанным облаками... да, из моря или из облаков — кто-то, вечно кем-нибудь ожидаем? Разминулись — или разменялись — на маскерады, на подхваченное из чьих-то ручек и надетое набекрень возлюбленное лицо, свежевыбеленное мелкими — от мела? — и пачкающими надеждами, и в накате из поцелуев?..

И в последних числах деревьев, в разбежавшихся отпрысках сада Магда — на агоре, сто почтении на ветер!.. — спешно упечь передравшуюся у ней на плечах драконью нечисть — в мантильи, и к чёрту с ноги — падучие... туфли, ко мне! — два копытца или набросим оптом? — привязчивые слагаемые, слагающие — призрак... наседающие на вольность тела — длиннорукавой, мышьячной Святой Еленой или иной наседкой... чтоб сальдировали на взморье, как армии, штуки шагов... шпалы волн... и подрост ступеней...